Платон мне друг, но истина дороже

То, что в азербайджанских СМИ остро переживают любое мое заявление, касается оно прошлого или настоящего, – для меня не новость. За годы, прошедшие с момента моего избрания депутатом и председателем Комитета по делам СНГ в Первой Государственной Думе, в Азербайджане в борьбе со мной оттачивала свое эпистолярное мастерство целая плеяда борзописцев. О, этот неповторимый восточный стиль, эти мои портретные характеристики, воскрешающие в памяти образы «врагов народа» из дацзыбао времен культурной революции! Чего стоит один только Бахрам Батдыев, тенью следующий за мной везде и всюду, где бы и не находился и что бы я не делал!

Увы, как запретный в Азербайджане предмет, я лишен возможности лично знать своих обличителей. Но вот представился случай вернуться к истории почти двадцатилетней давности. Беседуя месяц тому назад с соотечественниками из-за рубежа – участниками парламентских слушаний в Государственной Думе на темы о гражданстве и политическом убежище в России, я имел неосторожность вспомнить о том, как в 1998 году предотвратил экстрадицию в Азербайджан из России проживавшего тогда в Москве бывшего Президента Азербайджанской Республики Аяза Муталибова. Не потому, что претендовал на лавры, а потому что считал и считаю, что Россия не должна выдавать на расправу лиц, преследуемых в своих странах по политическим мотивам. Даже если это страны СНГ.

Такое воспоминание больно задело ранимые души в Азербайджане. Предположение, что я, всем известный «враг азербайджанского народа», мог уберечь азербайджанца, да к тому же бывшего Президента, от собственного кривосудия, – никак не укладывается в бедные пропагандистские головы. Из общественного небытия тотчас был востребован давно прощенный и живущий на родной земле Аяз Муталибов. Честно говоря, мне очень неловко видеть, как господин Муталибов теперь изворачивается, чтобы отрицать мое хорошо известное ему участие в его деле.

А дело было так. К новому премьеру России Евгению Примакову, искренне желавшему как можно быстрее найти решение всех возможных конфликтов на Кавказе, обратился его старый товарищ по Политбюро, тогда Президент Азербайджана Гейдар Алиев, чтобы добиться выдачи ему целого ряда азербайджанских политиков, бежавших или уехавших от него подальше, в Россию. Евгений Максимович, насколько я понимаю, считал, что отношения с Азербайджаном важнее, чем судьба азербайджанских диссидентов в России, тем более, что по указу Ельцина жителям стран СНГ политическое убежище у нас не предоставляется до сих пор. Так Алиеву был выдан его же бывший премьер Сурет Гусейнов, благодаря которому Гейдар Алиев вернулся к власти в Баку. Готовилась и выдача Аяза Муталибова.

После личного обращения Муталибова ко мне, я добился приема у тогдашнего Генерального прокурора Юрия Скуратова и обратил его внимание на то, что у предназначенного на заклание Аяза Мутлибова – российский паспорт. Надо отдать должное Юрию Скуратову, которого я продолжаю уважать, как бы его не компрометировали позже, он, как Генеральный прокурор, не дал санкцию на экстрадицию Муталибова и отстоял свою точку зрения при объяснении с Борисом Ельциным.

Память, возможно, подводит уважаемого Аяза Муталибова: у меня же перед глазами его собственное благодарственное письмо ко мне, которым мне никогда прежде не было нужды воспользоваться. Честно говоря, я почти сразу потерял его из виду, – не знал даже, жив ли он, а уж тем более того, что он смог вернуться в Азербайджан. Я желаю господину Муталибову здоровья, долгих лет жизни и никак не хотел бы, чтобы двадцать лет спустя наше краткое знакомство было поставлено ему в вину. Просто нет другого способа воспитания некоторых людей, кроме как сказать правду.