Едут те, кого мы не зовём. Что делать с наплывом мигрантов?

Сегодня мигранту для легальной работы достаточно получить патент. Дело это недешёвое – затраты на получение патента порой достигают 12 тыс. руб.

2019 год может стать рекордным по количеству въезжающих к нам трудовых мигрантов. Можно ли остановить процесс?

По данным МВД, за 12 лет, что существует госпрограмма по добровольному переселению соотечественников, в Россию вернулись 826 тыс. человек. Результаты скромные. Особенно на фоне миллионов мигрантов, которые каждый год въезжают в РФ (а сотни тысяч ещё и получают разрешение на временное проживание). Почему едут не те, кого мы зовём?

Упёрлись в бюрократические барьеры

Причины, по которым они решили переехать в Россию, разные. Но проблемы оказались общими.

Их выгнал… язык

Учительница начальных классов Лилия Жолтикова переехала в Калининградскую область с семьёй в июне 2017 г. из Казахстана. Главной причиной переезда стала необходимость везде использовать казахский язык.

В янтарный край переезжали по программе поддержки пере­селенцев – по ней оформить гражданство можно в течение шести месяцев. Каждый переезжающий получил подъёмные порядка 10 тыс. руб. и компенсацию стоимости билетов до Калининграда.

– Здесь мне нравится: всё на русском, соблюдаются русские праздники, обычаи. Но по уровню жизни «просели» сильно. Я отработала в школе 40 лет, но моя пенсия сейчас 7 тыс. руб. Как жить на эти день­ги?! Хорошо, пока здоровье есть, работаю. А дальше? Там у меня пенсия была 20 тыс. руб. И зарплата у учителей там также намного выше. Переехавшим не засчитывают рабочий стаж. Опытнейший педагог вынужден начинать как молодой специалист. Во всех миграционных службах пришлось стоять в больших очередях. В Казахстане такого нет. Впрочем, туда в таком количестве люди не приезжают, – говорит Лилия Ивановна.

В ещё более неприятную ситуацию попали переселенцы в Приморском крае. Собст­венно, история этого региона и началась когда-то с того, что дикую землю приехали осваивать первопроходцы – люди смелые, отчаянные и трудолюбивые. Среди них было много староверов. После революции многие были вынуждены эмигрировать. Спустя столетие их потомки потянулись обратно на родину и столкнулись с непреодолимыми чиновничьими барьерами. А переселение семьи старообрядцев из Боливии в село Любитовку Дальнереченского района обернулось скандалом – глава поселения присвоил 5 млн руб. приехавших, но землю так и не дал.

– Помогали, защищали их всем селом, главу посадили, – делится местный фермер Александр Афанасенко. – Нормальные они люди, староверы. Работяги, технику накупили. Вот только напрасны их старания, думаю. За прошлый год из района уехали 600 человек. Какая тут перспектива?

«Прибыли из Южной Америки в Дальнереченский район на пустое место: не было ни земли, ни возможности начать свой собственный бизнес, – рассказывает председатель производственного кооператива «Русское поле» Вячеслав Михалёв. – Благодаря поддержке администрации края получили 300 га земли в безвозмездное пользование. В банке нам дали кредит на посев сои».

А потом горько добавляет: «Чтобы оформить кредит, пришлось собирать массу бумаг. Хотели зерно в Китай продать, но не смогли получить разрешение на экспорт. Возникли проблемы и с получением техники». Теперь боятся, что засеянные 2000 га сои убирать будет нечем.

«Несовершенство законов в вопросах разграничения земли, проблема заготовки дров, ряд соцгарантий, – перечисляет проблемы Вячеслав Михалёв. – Наши люди привыкли тяжело и много работать, создавать крепкие семьи, растить детей. И нужно дать им возможность укрепиться корнями на российском Дальнем Востоке».

В рамках визита во Владивосток в мае этого года глава Минфина РФ Антон Силуанов выразил надежду, что проблемы переселенцев будут проработаны на местном уровне. И даже прозвучала идея создания фонда помощи сельхозпредпринимателям.

«Своих девать некуда!»

Семья Гончаровых – Наталья, Илёт и двое их детей – приехала в Россию из Узбекистана. Там они жили в городе Ангрен, из 175 тыс. населения русских менее 5 тыс. В Ангрен Натальины дедушка и бабушка приехали в советские времена поднимать местную угольную промышленность. Там родились и родители Натальи, и она сама. Но если в 1989 г. доля русского населения составляла здесь 31%, то сейчас – меньше 3%. Уезжали стремительно, хоть куда, лишь бы в Россию.

«Ничего плохого про Ангрен сказать не могу, – рассказывает Наталья Гончарова. – Но в целом там тяжело. Во-первых, вымывание славян. Во-вторых, резкое снижение достатка. Местные фрукты и овощи стоят примерно как в Хабаровске. «Коммуналка», проезд дорогие, а зарплаты ничтожные. На наши деньги – 5–8 тыс. руб. Вот и думаешь: то ли за квартиру заплатить, то ли детям кусочек мяса купить. Да и политика Узбекистана всё сильнее меняется в сторону национальной обособленности. Вся документация на предприятии, где я работала, ведётся на узбекском языке. Я по-узбекски хорошо понимаю, но свободно говорить не могу. Ведь государственным языком там всегда был русский. Даже школ с узбекским языком было мало».

По образованию Наталья мастер нефтеперерабатывающего производства. Муж, высоко­квалифицированный мастер электрооборудования, постоянно ездил в Россию на заработки. Но решиться ­уехать не могли долго, боялись: что с детками будет? Инициатором стала Наталья. По программе переселения подала документы в Новосибирск. И получили отказ: нужны медики и педагоги, технари не требуются – своих девать некуда.

Гончаровы переключились на Хабаровский край. По интернету связались с переехавшими семьями, советовались. Подали заявку в посольство РФ в Ташкенте. Её одобрили. Все вещи переселенцев уместились в несколько сумок.

«Сперва нас определили в центр временного размещения переселенцев, – делится Наталья. – Дочь сразу устроили в школу. Сыну дали место в садике. Муж нашёл работу по специальности».

«Серые» мигранты

Пока считаные семьи переселенцев бьются о пороги инстанций, поток мигрантов в РФ лишь увеличивается. А 2019 г. может стать рекордным: только в I полугодии в Россию прибыли 15 млн иностранцев, 2,4 млн из них заявили, что приехали ради работы.

Да, по правилам работодатель обязан получить квоту на привлечение иностранных работников и проинформировать местный центр занятости о своих потребностях в рабочих руках. Однако лишь незначительная часть гастарбайтеров попадает к нам таким путём. Сегодня мигранту для легальной работы достаточно получить патент. Дело это недешёвое – затраты на получение патента порой достигают 12 тыс. руб. Но большинство гастарбайтеров едут к нам из бедных республик, им это не по карману. Они и формируют «серый» сектор трудовой миграции.

«Скажем, в регионах Северного Кавказа (как, впрочем, и по всей России) значительная часть приезжих работников нелегалы. Работодателям удобно – не надо делать никаких отчислений в бюджет. Труд гастарбайтеров оплачивается так низко, что ни один местный житель не согласится работать за такие деньги, – говорит право­защитник Руслан Камбиев. – Экономика стагнирует. Потому что, когда есть дешёвая рабочая сила, нет потребности внедрять новые технологии и развиваться. Государству никакой выгоды от труда нелегалов нет. Почти все заработанные ими деньги вывозятся из страны. Выгодно это только работодателям, которые экономят, создавая рабские условия для мигрантов, а нередко и правоохранительным органам, которые покрывают подобное. Проблему нелегальной миграции может решить только создание прозрачных механизмов миграционных процессов, учёт въезжающих и выезжающих, увеличение штрафов (сейчас минимальный составляет 2 тыс. руб. – Ред.) за незаконное использование их труда».

Почему русским приходится тяжелее, чем мигрантам?

Главные проблемы программы по переселению соотечественников проанализировал член правительст­венной комиссии по миграционной политике, депутат Госдумы Константин Затулин:

– Программа по переселению соотечественников стартовала в 2006–2007 гг. За всё время через неё прошли порядка 800 тыс. человек. Это сильно ниже тех ожиданий, которые были у идеологов программы в начале пути. Более того, всплеск программы пришёлся на 2014–2015 гг., когда с Украины в Россию бежали 2,5 млн беженцев. Часть из них оформились в России через программу переселения, поскольку оказалось, что других инструментов для натурализации этих людей фактически нет. Но, как мы понимаем, в данном случае рост показателей не заслуга программы, а вынужденное обстоятельство: они не были добровольными переселенцами.

Сдайте паспорт!

Почему программа оказалась неэффективной? Потому что в ней оказалось заложено огромное количество вещей, не совместимых с реальной жизнью. Прежде всего серьёзно снижает её привлекательность необходимость отказаться от гражданства того государства, где человек все эти годы жил, а порой и родился. Очень маленькими были её материальные стимулы. Конечно, за 12 лет пособия для переезда росли, но до сих пор тем, кто переезжает на Дальний Восток, полагается материальная помощь в размере 240 тыс. руб., а тем, кто в Центральную Россию, – 30 тыс. И первой, и второй суммы явно недостаточно. На заседании миграционной комиссии во главе с первым вице-премьером Антоном Силуановым речь шла о том, чтобы кратно увеличить суммы подъёмных. Но решение пока не принято из-за финансового состояния.

Получается интересная ситуация: мигранты из Средней Азии получают российский паспорт не в пример быстрее и проще, чем наши соотечественники из-за рубежа. А у населения России тем временем накапливается усталость от растущего потока мигрантов.

Казалось бы, у всех соответствующих ведомств есть понимание, что прежде всего гражданство надо давать людям своего языка, веры, происхождения. Но в законе чёткого определения, кто такие «соотечественники», нет. Там лишь говорится, что это люди, «исторически проживающие на территории России». На что же ориентироваться исполнительным органам? Есть, например, данные переписи населения, согласно которой в России живут 160 наций и народностей. Среди них нигерийцы. Являются ли они «исторически проживающим народом»? Наверное, нет. Тогда кому-то надо взять на себя смелость и определить этот список. В нём обязательно окажутся русские, якуты, татары, другие народы, потому что нет у них другого места, кроме России, где они исторически проживали. А вот узбеки в нём не окажутся, так же как киргизы, таджики и другие народы Средней Азии.

Значит, придётся взять на себя необходимость объяснить этим народам, которые с нами дружат и входят в наши интеграционные объединения, почему они не могут быть причислены к соотечественникам. Почему никто не берёт на себя такую смелость? Потому что все боятся обвинений в фашизме и нетолерантности. Этот вопрос политически неудобный. В результате каждый чиновник сам решает, кто соотечественник, а кто нет, и нужное решение порой принимает за деньги.

Вернёмся к необходимости отказаться от предыдущего гражданства. У нас с Таджикистаном есть соглашение о двойном гражданстве, в Киргизии власти этой страны провозгласили своей целью получение своими гражданами российского паспорта, потому что это помогает им решить многие внутренние проблемы, например снизить безработицу. Когда госаппарат страны сфокусирован на какой-то цели, нужный результат достигается. А кто в России сфокусирован на том, чтобы сюда приезжали русские?

Пора открыть двери

Есть и ещё одна проблема. Россия долгое время была не заинтересована в том, чтобы наши соотечественники уезжали из Прибалитики, с Украины, из Средней Азии, – ведь таким образом будут размываться сущест­вующие там большие русские диаспоры. Я и сам ещё до всех майданов советовал не торопиться с переселением русских с Украины и из Казахстана. Однако сейчас ситуация во многих странах изменилась. Если брать ту же Украину, у России фактически не остаётся иного выхода, кроме как широко открыть двери людям, бегущим от войны. Иначе они спустя несколько поколений жизни в стране, где ведётся активная антироссийская пропаганда, могут быть окончательно потеряны для России.

Сейчас программа по переселению соотечественников переживает период пере­осмысления. Единственный правильный рецепт, как создать рабочую программу, по которой русскоязычные соотечественники захотят переехать в Россию, – это поставить себя на их место и понять, какие должны появиться стимулы, чтобы они захотели поменять страну. И даже если для этого придётся серьёзно увеличить финансирование программы, сделать это необходимо. В стране начался демографический спад. Миграционный приток, который прежде покрывал эту демографическую яму, уже не покрывает её. Справиться с этой проблемой могут только решительные меры.

Что принесли России прежние волны миграции?

К нам издавна ехали со всего мира – за длинным рублём, за карьерным ростом, за славой и почестями. Заработав и заслужив желаемое, многие оставались навсегда.

Однако этот «русский путь» не был притягательным для всех подряд. Европейцы ехали к нам этакими национальными волнами – можно даже предположить, что Россия время от времени входила в моду у представителей разных народов.

«Чужестранцам свободно разрешено въезжать в страну, их принимают и осыпают милостями. Итальянцев же прежде всех уважают и любят», – писал путешественник Франческо да Колло в 1518 г. Это был пик итальянской волны. Кстати, весьма лестной для России – за мастеров из Италии в Европе тогда, натурально, дрались. А они абы куда не ехали. К нам же ещё в XV в. хлынули не просто мастера, но представители высшей лиги профессионалов – имена строителей Кремля Аристотеля Фиораванти и Пьетро Солари в итальянских энциклопедиях стоят в одном ряду с Леонардо да Винчи.

В XVII в. мода на Россию накрыла Британские острова, к нам поехали англичане и шотландцы. В точном соответствии с русскими «описаниями земель»: «Королевство агленское – люди купеческие и учёные, королевство шкоцкое – купеческих мало, всё воинские». Англичане были представлены аптекарями и докторами: личным врачом царя Алексея Михайловича был Самюэль Коллинз. Шотландцы служили в армии – таким был первый русский генерал Александр Лесли, а также скромный поручик Джордж Лермонт, предок поэта Михаила Лермонтова.

Немцы, наши ближние соседи, ехали к нам всегда. Есть даже два средневековых святых: уроженец Любека Прокопий Устюжский и юродивый Исидор Ростовский – немец из Бранденбурга. Но самая мощная волна – это XVIII–XIX вв. Тогда наши предки даже жаловались на «засилье немцев». Отчасти это было правдой – стоит вспомнить хотя бы мрачные времена бироновщины. Но тогда же к нам попали предки Дениса Фонвизина, Афанасия Фета, Александра Блока, Ивана Крузенштерна, Фаддея Беллинсгаузена и многих других. В конце концов, тогда же немка Екатерина II целых 34 года занимала русский престол.

Поток французов худо-бедно сочился с середины XVIII в. Но после их революции плотину прорвало – эта волна оказалась одной из самых мощных. Всего из Франции тогда уехали 150 тыс. человек. Из них 15 тыс. выбрали Россию – мы тогда заняли второе место в Европе по числу принятых французских эмигрантов. Правда, многие из них потом уехали. Но кое-кто остался. Например, дальний родст­венник зловредного кардинала из «Трёх мушкетёров», строитель и первый градоначальник Одессы Арман Эммануэль Ришелье. Вопреки шаблону «француз – значит, либо богач-вельможа, либо учитель-нищеброд» он пошёл добровольцем в армию, воевал под знамёнами Суворова, брал Измаил и только потом занялся мирным делом.

Вместо прав – проблемы

Почему программа переселения так и не стала популярной?

Галина Рагозина, зампредседателя исполкома Форума переселенческих организаций, г. Воронеж: