Страна без правил. Константин Затулин: «Мы упустили время по выращиванию пророссийского движения»

Московский комсомолец

Союз под названием СНГ стоит на пороге перемен. Исторический период, когда вчерашние члены Политбюро, еще намедни дружно пившие за Родину в одной бане, разбрелись по независимым «квартирам» и принялись за обустройство своих вотчин, заканчивается. Вотчины обустроены, у глав СНГ истекает отведенный лимит президентства. Далее они либо должны будут уйти, либо переродиться — в ханов, дуче и тэ дэ. В любом случае окружающее Россию пространство скоро видоизменится. Какие именно метаморфозы грядут, кто придет на смену нынешним главам и чего России ждать от этих перемен? С этими вопросами мы обратились к директору Института стран СНГ, недавно к тому же ставшему директором Дома соотечественников, Константину ЗАТУЛИНУ.

Корр. — Условную стабильность в отношениях между странами СНГ связывали с тем, что все главы — «птенцы одного гнезда», Политбюро. Что будет, когда все они уйдут или забудут о своем прошлом?

К.З. — Конечно, дело не только в персоналиях. А прежде всего в самом факте распада Союза. Новая национальная элита в государствах СНГ, пытаясь объяснить своему населению, зачем нужна эта независимость, шла по самому простому пути — говорилось, что Россия и Советский Союз были «тюрьмой народов». Руководители стран СНГ могли быть трижды членами Политбюро, но положение их обязывало, и они сочиняли прошлое. Но мы должны признать, что есть геополитические реалии, в которых «дышит почва и судьба». Скажем, независимая Грузия при любом президенте, будь то Гамсахурдиа, будь то Шеварднадзе, который вообще вернулся в Тбилиси из Москвы, оказывается враждебна России. С другой стороны, геополитическое положение и история соседней страны — Армении — всегда вынуждали ее при любом президенте развивать отношения с Россией (хотя Левон Тер-Петросян и Роберт Кочарян — в прошлом диссиденты, а не члены Политбюро). И все же бывают моменты в истории, когда личности решают очень много. Например, у нас складываются очень непростые отношения между Путиным и Лукашенко. Но если мы поддадимся искушению поучаствовать в каких-то происках против неудобного Лукашенко, то его свержение может привести к обвальной реакции в российско-белорусских отношениях. И может случиться, что к власти придут откровенно антироссийские силы. Что касается Украины, то Кучма — это не «наше» и не «все», как принято считать. Ни один вопрос, который является стратегически важным для России, при Кучме решен не был. Да, в последнее время возникла близость между двумя президентами, но лишь потому, что Кучма оказался в изоляции в результате внутреннего политического кризиса.

Корр. — Но есть вероятность, что без Кучмы будет еще хуже. За ним придет абсолютно прозападный Ющенко…

К.З. — Совершенно верно. И если дело будет продолжаться так, как сейчас, то при всех литаврах по поводу Года России в Украине Кучма сдаст-таки свои полномочия Ющенко. Если не прямым, то косвенным образом. Потому что только от Ющенко он может получить нечто похожее на гарантии. И не столько от Ющенко, сколько от Запада, который за ним стоит… Наша игра на Украине — уходящая. Потому что мы безоглядно поставили на Кучму. И упустили время по выращиванию подлинного пророссийского движения на Украине. Какая, к черту, пророссийская политика на Украине, если по итогам прошлогодней переписи населения число русских там уменьшилось на 26,6% с 89-го года? С двенадцати миллионов до семи! Что, они все выехали? Нет. Они просто записали себя украинцами, потому что быть русским на Украине некомфортно. И при Кучме тоже.

Корр. — Возможны ли положительные для нас перемены в Грузии? Значит ли, что с уходом Шеварднадзе воцарится кто-то более лояльный по отношению к России?

К.З. — Не значит. Надо смотреть — кто имеет реальный шанс прийти к власти. Если говорить о Тбилиси, то скорее всего к власти придут люди, еще более прозападно настроенные и еще менее связанные своей биографией с Россией. Это могут быть так называемые младореформаторы — Саакашвили, Жвания. Весь вопрос в другом: кем они будут командовать? Будет ли Грузия при них единым государством? Абхазия и Южная Осетия — фактически отпавшие от нее территории. С этой точки зрения более важно развитие отношений с грузинским народом и с регионами Грузии. Проблема внутреннего единства государства может возникнуть и в Азербайджане в случае ухода Гейдара Алиева. Сейчас Азербайджан — относительно стабильная, политически управляемая страна. Но все сходятся на том, что предполагаемый наследник Гейдара Алиева — его сын Ильхам — недостаточно подготовлен к своей роли. Поэтому аналитики прогнозируют, что через какое-то время возможна борьба за власть, которая для Азербайджана может кончиться по-разному.

Корр. — Самая стабильная власть в Средней Азии. Однако и там грядут перемены. Президент Акаев уже объявил, что уходит. Явного преемника у него нет. Межклановая борьба настолько сильна, что совершенно непонятно, чем это закончится.

К.З. — Акаев, конечно, отличается от других правителей Средней Азии. Он склонен к демократическим жестам и формам. Но форма не должна нас обманывать, природы это не меняет. Как и в другой среднеазиатской стране, природа власти в Киргизии достаточно авторитарна. Приняв решение, Акаев пытается опереться на какие-то внешние силы. Все это исключительно в поисках преемственности режима. Сегодня я бы смотрел на преемственность в Киргизии, Узбекистане, Таджикистане с точки зрения конкуренции таких держав, как Россия, Китай и Соединенные Штаты. Ставкой в этой игре являются и стабильность режимов, и персональная судьба глав этих стран. Существует реальная перспектива возможного передела Средней Азии. Мне кажется, что рано или поздно инициатором такого передела выступит Узбекистан. Эта перенапряженная в людском отношении страна, лишенная выхода к морю, находится как бы в мешке. Рядом с ней — слабые с точки зрения населенности и возможностей, но очень богатые природными ресурсами государства, такие, как Таджикистан, Киргизия, Туркмения. Поэтому через какое-то время необязательно напрямую, может быть, через поддержку сепаратистских движений Узбекистан начнет работу по переустройству Средней Азии. И здесь важно то, что Узбекистан считает, что заручился поддержкой Соединенных Штатов.

Корр. — Насколько в этой связи достоверны слухи о том, что покушение на Сапармурада Ниязова разрабатывалось спецслужбами Узбекистана?

К.З. — Я не берусь комментировать реальность покушения на Сапармурада Ниязова. Как не берусь комментировать и реальность целой серии покушений на Эдуарда Шеварднадзе. Но что касается последствий таких покушений, то они использованы правящими режимами в своих целях в полной мере. Сапармурад Ниязов, конечно, одиозен. А внутренних ресурсов при таком жестком авторитарном режиме у оппозиции недостаточно. Не исключено, что она пытается заручиться поддержкой извне. Узбекской ли, американской ли… Во что я абсолютно не верю: в то, что мы сегодня настолько определенны в своем отношении к Средней Азии, что готовы планировать и организовывать подобные акции. Наши ведомства не очень-то способны на секретную дипломатию. Они отвыкли договариваться и верить друг другу, как огня боятся каких-то решений, за которые надо нести ответственность. В нынешнем положении наше государство на заговор не способно.

Корр. — Поскольку у России нет сил на обустройство соседних стран «под себя», значит ли это, что мы и впредь будем делать ставку на существующие режимы по принципу «лучше синица в руках…»?

К.З. — В России происходит тяжелый переход от прошлого, навеянного советским подходом — когда мы глубоко не вникаем в природу власти в соседних государствах, а устанавливаем поверхностный контакт. Сейчас нужно другое: когда наши контакты с официальной властью не должны нас заставлять исключать разные варианты развития событий. Россия заблудилась в трех соснах. С одной стороны, хочется сохранить прежние патриархальные отношения со вчерашними коллегами по Политбюро, с другой — что делать с русскими за рубежом, что делать с правами человека? Из этих трех сосен западные страны выходят достаточно легко: укрепляя свое присутствие, одновременно не снимают с повестки возможность апеллировать к правам человека. Возникает многослойная внешняя политика. А у нас либо ату его, либо все должны закрывать глаза. А если кто-то не закрывает глаза, то наши же чиновники всегда готовы порадеть коллегам из соседних стран. Мы представляем отвратительное зрелище, когда Москва становится полем преследования оппозиционеров из СНГ, выдачи их — как это было с Азербайджаном. Да, вы дружите с Гейдаром Алиевым, но это вовсе не значит, что нужно выдавать Муталибова или Сурета Гусейнова… Это на многие годы определяет отрицательный облик России, которая, оказывается, небезопасна для политического убежища. Даже ради конъюнктуры нельзя на это идти.