Константин Затулин. Соотечественник должен иметь право быть захороненным в России

Выступление депутата Госдумы РФ, директора Института стран СНГ К.Ф.Затулина на 17 Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике.

Москва, 11-12 апреля 2009 г.

Фраза, что у России во всем мире только два союзника, нуждается в коррекции. Такую попытку недавно сделал Третьяков, когда сказал, что третьим другом Российского государства, безусловно, является Русская Православная Церковь. Я думаю, что мы не ошибемся, если скажем, что еще одним союзником Российского государства является русская диаспора или, точнее, российская диаспора за рубежом.

Я хочу на три момента обратить внимание. Опять же не знаю, в какой мере они затрагивались в выступлении (Ф.М. Мухаметшина), прошу извинить. Во-первых, о создании Россотрудничества. Это безусловно правильный шаг, хотя, на мой взгляд, еще шаг неполный и не до конца решительный. Дело в том, что совершенно очевидно, что передача всей работы с соотечественниками в ведение Министерства иностранных дел, наряду с многочисленными положительными последствиями, имеет безусловно и последствия другого характера. Министерство иностранных дел не готовилось к тому, чтобы быть собесом по делам наших соотечественников. Между тем это очевидно и любой посол, я думаю, это ощущает на себе, особенно в странах ближнего зарубежья. Если речь идет о Франции, о других странах, где проживают сегодня в основном потомки прежних волн эмиграции, то тут, мне кажется, такой проблемы в основном не возникает. Но в странах СНГ и в Прибалтике такая проблема есть, и она очень острая, это конфликт интересов. Либо посол будет активен как проводник линии МИДа и государства в поддержании контактов с соотечественниками, либо у него будут хорошие отношения с руководством страны пребывания. Потому что если он будет защищать права русскоязычного, русского населения или российской диаспоры в своих странах, то как правило он обязательно будет в большинстве случаев конфликтовать с властями страны пребывания. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И если говорить с точки зрения общественной потребности, то давайте признаемся в том, что министр иностранных дел в первую очередь оценивается нами не за то, как Министерство иностранных дел работает с соотечественниками за рубежом, а за то, в какой степени у нас развиваются отношения с Соединенными Штатами, в какой повестке мы находимся в диалоге со странами Евросоюза, со странами СНГ и т. д. Одним словом, каково международное положение России и как строятся наши связи с другими странами. И с точки зрения общества и с точки зрения государства, правительства, любой министр иностранных дел прежде всего отвечает за это, это его приоритет. Будет при этом развиваться работа с соотечественниками или нет, − по большому счету, это не главное. Этот конфликт всегда присутствует, − я знаю, о чем говорю, на протяжении уже полутора десятков лет занимаясь работой с соотечественниками. Были очень, очень авторитетные руководители не только в Министерстве иностранных дел, но и в Правительстве Российской Федерации, чья карьера оборвалась по той причине, что они слишком близко к сердцу воспринимали обязанности перед соотечественниками. Один из таких примеров на моей памяти − это первый вице-премьер правительства Российской Федерации Алексей Большаков, который, курируя СНГ, пытался поддержать русских в Средней Азии. И, в конце концов, как это бывает в таких случаях, на одном из саммитов СНГ, во времена Ельцина, сразу несколько президентов обратились к Президенту России с просьбой поставить на место своего вице-премьера, который лезет не в свои дела. И его убрали с этой работы, повысив с вице-премьера до первого вице-премьера. Есть такой способ: чтобы убрать ненужного человека, его повышают в должности. А потом он вообще ушел из правительства.

Каждый из тех, кто работает по этому направлению, как бы он это не отрицал, я думаю, понимает: нельзя сказать, что эти времена ушли безвозвратно. В свое время мы говорили: работа с соотечественниками, с диаспорой не может быть отрезана от обстоятельств внешней политики, верховным координатором этой работы всегда будет Министерство иностранных дел. Но необходим орган, не Министерство иностранных дел, а самостоятельный орган, который, на мой взгляд, должен быть равноправным министерству Российской Федерации. Уж при такой-то диаспоре, которую мы исчисляем десятками миллионов, эту задачу могло бы решить Российское государство. Мы знаем аналоги, мы знаем, как в других странах, где даже близко не приближаются к такой проблематике диаспоры, существуют правительственные органы по работе с ней. И даже в странах СНГ они есть, например в Армении, у которой серьезная диаспора за рубежом.

Мы по числу своих соотечественников уже сегодня конкурируем с ведущими диаспорами в мире. Можем сравниться и с еврейской, и с армянской, и с китайской. С какой угодно. А достойного уровня признания и отношения к диаспоре нет. Я не говорю о словах, на словах у нас все хорошо, у нас приоритет выстроен и т. д. А на самом деле − посмотрите на цифры бюджета, и вам станет ясно, какой это приоритет.

Мы предлагали в свое время, когда еще была система госкомитетов и министерств, создать госкомитет по делам диаспоры и репатриации. Еще до принятия этой программы добровольного переселения, от которой конечно сегодня просто стыдно, полагали, что диаспора и репатриация или добровольное переселение соотечественников на родину − это два сообщающихся сосуда. Почему соотечественники хотят переехать в Россию? Потому что они плохо себя чувствуют там, где они находятся. Значит это все взаимосвязано. Более того, очевидно, что далеко не из всех стран нам нужно организовывать выезд наших соотечественников. Это очень, конечно, просто − вести среди тех, кто живет на Украине или в Казахстане, агитацию за выезд в Россию. Но зачем это нужно с точки зрения задач нашей политики? А ведь Федеральная миграционная служба именно так себя и ведет. Она создает свои центры по добровольному переселению в Крыму, в восточной Украине, в северном Казахстане. Зачем они это делают? Для того, чтобы отчетную цифру повысить, чтобы продемонстрировать, что они ведут работу. Если за все прошлые годы 5% от плановой цифры они переселили, им нужно как-то оправдываться перед руководством. А с точки зрения задач внешней политики, этим мы наносим себе непоправимый ущерб.

Я очень рад тому, что Россотрудничество обретает плоть, но это еще, как бы сказать, не вечер, я надеюсь. Потому что Россотрудничество должно быть, безусловно, повышено в своем статусе. Координировать работу с соотечественниками с внешней политикой Министерство иностранных дел может в рамках Правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом, руководителем которой является по должности министр иностранных дел. А вот само Россотрудничество должно действовать в значительной степени независимо и автономно. Потому что только таким образом мы уйдем от этой проблемы конфликта интересов, которая все время возникает.

Второй вопрос, который очевиден. Все-таки, при всем уважении к нашим соотечественникам, которые живут по всему миру, мы должны видеть проблему соотечественников или диаспоры в новом или ближнем зарубежье. Это качественно другая проблема. В первом случае люди сами уехали, вынуждены были уехать. В другом случае уехало государство. И соотечественники − те, кто живут в Молдове, в Узбекистане, на Украине и т.д., − это всегда очень четко подчеркивают. При том, что работать надо со всеми − качественно разные цели и разные на сегодняшний день проблемы. Если для наших соотечественников во Франции или, допустим, в Англии, или еще где-то актуальная задача — сохранение или установление, поддержание культурных связей с родиной, то для соотечественников в ближнем зарубежье вопрос в том, что они сегодня объект ассимиляции. Вы же представляете, что это значит, если за 12 лет 25% русских просто пропали на Украине. Было 12,5 млн. по переписи 1989 года, стало 7 млн. по переписи 2002 года. Никуда они не уехали в таком объеме. Они просто ассимилированы. И мы не можем радоваться по этому поводу, бесконечно славословя самих себя за удачную политику, если при этом пропадают миллионы русских. И не обязательно только русских, еще и других, − тех, кто живет в России, тех народов, которые живут в России.

Была сделана, мне кажется, определенная ошибка, когда к нам, к Правительственной комиссии обратилось Министерство иностранных дел с предложением расширить географию полномочий Правительственной комиссии (она прежде занималась только соотечественниками в ближнем зарубежье). Сказали, что это ж неправильно, надо заниматься всеми. Да, на уровне теории так оно и есть. Расширили полномочия правительственной комиссии. Только мы и видели чиновников соответствующего управления Министерства иностранных дел в ближнем зарубежье. Они теперь все ездят на страновые конференции в Европу, в Латинскую Америку, в Африку и т.д., потому что есть такая возможность. А, извините, миллионы людей, которые сегодня прежде всего вопиют о своем положении здесь, в ближнем зарубежье, кто ими будет заниматься?

И третий, последний вопрос, это вопрос к законодателям о нормативной или законодательной базе в работе с соотечественниками. Этой базой на сегодняшний день является целый ряд актов, но главный из них − это закон 1999 года о государственной политике в отношении соотечественников за рубежом. Он принят левой Думой в специфической обстановке, в обстановке предвыборной конкуренции 1999 года. Вы наверное помните, несколько раз его заворачивал Ельцин, но в конце концов перед выборами он его подписал. И этот закон сегодня − это как бы наше все в этой работе. Он очень декларативный, неоперациональный. В нем много несовременных вещей. И совершенно правильно то, что несколько лет назад поставили этот вопрос, и полтора года назад начала работу рабочая группа по подготовке новой редакции, я тоже вхожу в эту группу. Она за эти полтора года целых два раза собралась.

Уже несколько раз на правительственной комиссии заслушивались итоги. И здесь нашла коса на камень. Я внес предложения о том, как нам запустить механизмы самоидентификации нашей диаспоры, ее внутренней консолидации. Каким образом это сделать? У нас в действующем законе записано, что каждому соотечественнику должно быть выдано удостоверение. Не то, что удостоверения не выдали, даже форму за это время, 10 лет прошло, такого удостоверения не разработали. Все хватаются за голову и говорят: «Да вы что, это такой объем работы, мы не хотим ею заниматься».

Я предложил такую процедуру. Во-первых, если человек сам считает себя соотечественником, никто не сможет у него отнять это убеждение. Но если он захочет подтвердить свой статус, потому что захочет более активно участвовать в связях, работать в организации, ездить в Россию и т. д., нужно, как это в законе и предусмотрено, предоставить ему такую возможность. Он должен обратиться в наше консульство, в наше посольство, может по Интернету в конце концов заполнить и послать по установленной форме декларацию о том, что он добровольно выбирает, как у нас записано в законе, связь с Россией и претендует быть нашим соотечественником. Через какое-то время после того, как он заполнил эту декларацию, также или лично, или по Интернету он получает заполненное свидетельство, не удостоверение, а именно свидетельство о том, что да, подтверждается, такой-то является российским соотечественником. Это нужно не только для того, чтобы он, как говорится, повесил его на стенку, гордился сам и следующие поколения в его семье.

Если соотечественник приезжает в Россию, нам необходимо наделить его, вокруг этого копья ломаются, набором определенных прав и привилегий. Мы можем сколь угодно распинаться в любви к соотечественникам, но даже палец о палец не ударили для того, чтобы это сделать. Имеет право наш соотечественник, если он живет в стране с визовым режимом отношений с Россией, на бесплатную многократную въездную визу в Россию? Может он такое право получить? Имеет он право по упрощенной форме, как это у нас было предположим до последнего времени, вступить в российское гражданство, если захочет? Он должен иметь это право. Должен он иметь право без всяких квот трудоустроиться в России, если вдруг он решит это сделать? Ведь у нас же квоты есть. Даже если вы будете 10 раз соотечественником, вы все равно не поступите здесь на работу, если это вне квот. Должен он иметь право бесплатно зайти в России в музей, в библиотеку? Ни один иностранец у нас не может зайти просто так ни в библиотеку, ни в музей. Если мы говорим о поддержании связи с родиной, неужели мы обеднеем от того, что в нашу библиотеку придет человек, приехавший из Франции или из Украины, чтобы почитать книгу?

Вот что я предложил. Ясно, что без предъявления свидетельства, в России имеют право не верить иностранному гражданину, что он наш соотечественник − Москва слезам не верит. Без свидетельства или без удостоверения ни ветеранам, ни соотечественникам, ни беременным женщинам льготы не выделяются. Вы не представляете, вот уже полгода мы это обсуждаем и не можем принять решение. Потому что как только у людей в МИДе возникает перед глазами картинка: очередь, которая стоит в консульство за декларацией — все, на этом всех клинит. Но ведь вы же должны понять: когда мы работаем с такой массой людей, невозможно просто говорить: «Знаете, мы вас так любим, мы вас очень любим, но не обращайтесь никуда и ни к кому в России во избежание разочарований!»

Перед нами пример, взбудораживший 2 года назад нашу диаспору за рубежом, — поляки, у которых нет ни нефти, ни газа, издали закон о Карте поляка. Они даже установили, что соотечественник, который обладает этой картой, когда приезжает в Польшу, имеет право на скидку в 37% при проезде на железнодорожном транспорте. Я об этом даже не заикаюсь. У нас РЖД с ума бы сошло, если бы мы такое написали. Но хотя бы, допустим, дать право, − если есть завещание и согласие родственников, − быть захороненным в России? Это же символическое право, но в соединении с другими, оно создает образ России, которая действительно думает о диаспоре.

И на сегодняшний день этот вопрос не решается, потому что нет готовности, воли и желания его решать. Очень надеюсь, что Россотрудничество к этому подключится.