Соболезнования в связи со смертью Александра Ширвиндта

Вчера было Прощённое воскресенье. Сегодня мы прощаемся с Ширвиндтом, с Александром Анатольевичем, с «дядей Шурой».

Последние годы мы перестали видеться, редко созванивались. Он уже не подкалывал меня, что я обязательно усну во втором акте — даже театр перестал быть местом наших встреч. Он уходил.

Жить с Ширвиндтом рядом я продолжал в пространстве его мыслей и книг. По счастью, он терял на них время. Давным-давно, в 2001 году мы с дядей Шурой оказались соавторами в поминальном сборнике друзей о Грише Горине. Я сегодня перечитал, что он тогда написал:

Со страшным ускорением уходят в небытие соученики, сослуживцы, друзья. Похороны одного совпадают с сороковым днём предыдущего. Не хватает ни сил, ни слов, ни слёз. Нечем заполнить вакуум единственной питательной среды — дружбы.

А вот что написал я:

Григорий Горин, как и его друг Андрей Миронов, и другие его настоящие друзья, шёл в земной жизни по солнечной стороне. Казалось, что всё, что он делает, даётся ему легко и непринуждённо. Казалось он вообще не должен был умереть. И только когда он так неожиданно ушёл, все мы поняли, что ему это стоило.

Многое, но не всё из сказанного о Грише Горине приложимо к моему другу Александру Ширвиндту. Он не ушёл неожиданно. Он жил долго. Всё меньше живых друзей оставалось в его легендарной телефонной книжке, но он казался бессмертным как волшебник из Горинского «Обыкновенного чуда». И мы продолжали играть в эту игру бессмертия.

Вот какую телеграмму я отправил ему в день его 89-летия в 2023 году:

Дорогой Александр Анатольевич, все дни в году Вы памятник. Сегодня единственная возможность поздравить Вас с Вашим Днём рождения и Новым годом. Ловим каждое слово с Вашего голоса. А тем более строку из под Вашей руки. Только этим и живём. Всё и везде остальное — про Украину, будь она трижды счастлива.

В тысячу первый раз, как в китайских предупреждениях, строю на будущее планы наших встреч за хорошим столом. Будьте, пожалуйста, здоровы и готовы к употреблениям.

Без тебя теперь народ не полный, дорогой Александр Анатольевич. Когда хоронили отца, я не плакал. Плакал, когда мы хоронили Горина. Кажется, сегодня тоже буду плакать.

Константин Затулин