Авторская программа Константина Затулина «Русский вопрос» от 05.12.2012
В пятой передаче цикла «Русский вопрос»:
– «Нужна ли в России русским стратегия?» (К итогам обсуждения «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации»);
– «Может ли быть вновь взорван Храм Христа Спасителя?» (К чему приводит борьба с верой в России?.
В передаче участвовали: директор Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков; президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов;член Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям, заместитель Главы Всемирного Русского Народного Собора, председатель Союза писателей России Валерий Ганичев; член Совета при Президенте РФ, депутат Госдумы, председатель партии «Родина» Алексей Журавлев; член Общественной палаты РФ, журналист Николай Сванидзе; клирик Храма Христа Спасителя протоиерей Александр Агейкин;генеральный директор Центра политической конъюнктуры России Сергей Михеев; настоятель Храма священномученика Климента в Москве протоиерей Леонид Калинин.
Стенограмма
К. ЗАТУЛИН: Здравствуйте, в эфире программа «Русский вопрос» и я, Константин Затулин, ее автор и ведущий. В сегодняшнем выпуске: «Нужна ли в России русским стратегия?» – к итогам обсуждения стратегии государственной национальной политики Российской Федерации. «Может ли быть вновь взорван храм Христа-Спасителя?» – к чему приводит борьба с верой в России.
«Нужна ли в России русским стратегия?»
К. ЗАТУЛИН: Высказываться по национальному вопросу в современной России – это все равно, что агитировать дембелей за трезвость в день ВДВ. Дело это неблагодарное – лучше объясняться в любви к детям или требовать искоренить коррупцию. Все «за», даже коррупционеры, но как только Путин вновь включился в борьбу за избрание президентом России, он вновь высказался по национальному вопросу, опубликовав в январе этого года большую статью в «Независимой газете». Вступив в должность президента Российской Федерации 7 мая 2012 года в 12 часов 30 минут, Владимир Путин в тот же день в 17:00 подписал указ об обеспечении межнационального согласия, в котором, в частности, предписал до 1 декабря разработать и утвердить стратегию государственной национальной политики. В чем причины такого срочного внимания к национальному вопросу?
Сюжет:
Распад СССР, одной из причин которого стал кризис советской социалистической модели многонационального государства, привел в движение народы. В поисках ответа на извечный национальный вопрос «Кто мы такие, к чему стремимся, на что претендуем?» указом президента Ельцина в 1996 году была принята концепция государственной национальной политики. Это был год переизбрания Ельцина президентом России. Провал российской власти в Чечне, год Хасавюртовской капитуляции. В концепции, однако, об этом ничего не было: ни о бегстве русских с Кавказа, ни о том, что делать с полунезависимой Ичкерией. Нападение Чечни на Дагестан, и отпор, данный сепаратизму в 1999-2000 годах, стал прологом укрепления федеральной власти. Владимир Путин укрощал самоуправство регионов и добивал вооруженное подполье на Северном Кавказе – ему было не до концепций и ходатайств по делам национальностей. Федеральная миграционная служба и Министерство по делам национальностей были упразднены.
Прошло несколько лет, и стало ясно, что национальные проблемы не исчезли – они мимикрировали. Масштабная миграция, как внешняя, так и внутренняя, участившиеся столкновения на межнациональной почве, рост ксенофобии в среде коренного русского населения. Убийство русского фаната приезжими с Кавказа вызвало два года назад в декабре 2010-го взрыв возмущения на Манежной площади, под самыми стенами Кремля, вышедший далеко за рамки конкретного повода. Президент Медведев, срочно собравший на совещание политическую элиту, попытался воззвать к ценностям мультикультурализма, и даже пригрозил санкциями тем, кто попытается разыграть национальную карту в ходе будущих выборов. Угроза вызвала обратный эффект: теперь уже три из четырех парламентских партий официально включили в свои предвыборные программы тезис о придании русским официального статуса государствообразующего народа. На прошедших год назад выборах в Государственную Думу провластная «Единая Россия» получила существенно более низкие результаты в традиционных русских областях, лидеры некоторых национально-радикальных групп присоединились к либеральной оппозиции в ходе митингов на Болотной и Сахарова в Москве.
К. ЗАТУЛИН: Совершенно понятна тревога, заставившая Владимира Путина, вновь надев шапку Мономаха, отряхнуть от нафталина принятую в 1996 году концепцию национальной политики. Все народы России важны, вклад каждого в общую историю неповторим, но и единственный народ, без поддержки которого Россия неминуемо прекратит существование, это русский – 80% населения Российской Федерации, как французов во Франции, англичан в Англии, и больше, чем евреев в Израиле. От национального самочувствия русского народа, как верно отмечалось в концепции 1996 года, зависит благополучие всей России со всеми остальными 192 народами, включая нигерийцев и голландцев, обнаруженных в ней последней переписью. Как согласовать необходимость особой заботы о русском народе со статьей 19 Конституции России, справедливо провозглашающей равенство всех граждан, независимо от национальности?
Сюжет:
В соответствии с поручением президента, над документом, призванным определить горизонты новой национальной политики, работало Министерство регионального развития Российской Федерации и созданный при президенте Совет по межнациональным отношениям в составе пятидесяти одного человека, в числе которых оказались четыре бывших министра по делам национальностей: Валерий Тишков, Вячеслав Михайлов, Владимир Зорин и Рамазан Абдулатипов. Признавая Россию государством, системообразующим ядром которого исторически выступает русский народ, авторы новой стратегии отказали ему в статусе государствообразующего, считая приоритетом утверждение общероссийской гражданской идентичности – «россияне», как говаривал Борис Ельцин
Цитата (Рамазан Абдулатипов): «В Конституции прописано, что мы – многонациональный народ. Если же мы по отношению к одному, пусть и доминирующему народу, введем формулировку «государствообразующий», то придется менять главный закон страны. В Хакассии напишут, что там государствообразующий народ – хакасы, в Чечне – чеченцы, и так далее».
Полемика по вопросам будущей стратегии, довольно скоротечная и приглушенная, свелась к обсуждению в Общественной палате и получению отзывов от субъектов Российской Федерации. На фоне других выделилось заключение депутатов Якутии: «Приравнивание всех этносов с численностью более 59 тысяч до 110-миллионного русского народа в одно понятие «этническая общность» может создать конфликт интересов. Русский народ низведен до понятия «этническая общность», нет понятия «государствообразующий народ», самоопределение которого создало де-факто государство Российской Федерации».
Так как же учтены стратегией интересы русского народа, потребности в его консолидации, какие поставлены задачи по борьбе с его депрессией и депопуляцией?
В. ГАНИЧЕВ (член Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям, Зам. главы Всемирного Русского Народного Собора): «Роль русского народа абсолютно не показана, и когда начинаешь говорить что-то о русском народе, сколько раз в больших или в малых задачах, которые ты решаешь или ставишь, тебе говорят: «Ну что вы, мы же многонациональная страна». Ну, извините, конечно, многонациональная – а кто это многонационалие создавал, кто объединил вокруг себя? Конечно, русский народ. И я не знаю, почему какое-то стеснение вдруг образовалось у теоретиков, у практиков говорить о роли русского народа?»
А. ЖУРАВЛЕВ (член Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям, депутат ГД, председатель Партии «Родина»): «Если мы начнем разбегаться по своим национальным углам, то этому государству, конечно. Очень сложно будет существовать. Кроме всего прочего, там еще было прописано о самоопределении наций. Мы считаем, это надо убирать, конечно, без всякого сомнения, потому что мы должны говорить о равноправии всех народов, проживающих на территории Российской Федерации, но не о самоопределении, иначе мы подведем к тому, что случилось и с Советским Союзом».
Н. СВАНИДЗЕ (член Общественной палаты РФ, журналист): «Кто такой россиянин, что такое гражданин России? Это голубоглазый, курносый, фамилия которого кончается на «ов» – и православный? Или нет? Что это такое, что такое русский, что такое русская культура? Вот это все вложено в эту стратегию – на мой взгляд, это очень важно».
Абсолютно, по определению, что называется, понятно, что это та культура, которая весь российский народ, всю российскую культуру сводит воедино, соединяет, скрепляет. Конечно, это русская культура, конечно, это русский язык, понятно. Но прописывать, что именно она – самая главная, это значит, что все остальные – подчиненные. Это для всех оскорбительно.
К. ЗАТУЛИН: У нас в студии член Совета при президенте Российской Федерации по межнациональным отношениям, директор Института этнологии и антропологии Российской Академии наук Валерий Тишков и директор автономной некоммерческой организации «Институт национальных стратегий» Михаил Ремизов. Валерий Александрович, к вам как к одному из ведущих членов совета первый вопрос. Скажите, а закончено обсуждение стратегии национальной политики?
В. ТИШКОВ: Это вообще-то было первое дело, которым занялся этот совет, по крайней мере, группа его по разработке программных стратегических основ.
К. ЗАТУЛИН: Вы входили в эту группу?
В. ТИШКОВ: Я входил в эту рабочую группу, да, хотя возглавляет группу Михайлов Вячеслав Александрович.
К. ЗАТУЛИН: Это бывший министр по делам национальностей?
В. ТИШКОВ: Бывший министр, да. И самый первый проект был подготовлен еще Минрегионом.
К. ЗАТУЛИН: То есть вы начали обсуждать проект, который был подготовлен Министерством регионального развития?
В. ТИШКОВ: Не с чистого листа, да.
К. ЗАТУЛИН: Ну тогда откройте тайну. Вот почему исчезло из проекта положение о государствообразующем русском народе, кому и чему оно мешало?
В. ТИШКОВ: Во-первых, такого положения в проекте не было.
К. ЗАТУЛИН: Если не было в проекте, то вообще всплывала тема?
В. ТИШКОВ: Конечно.
К. ЗАТУЛИН: И почему она не нашла отражения?
В. ТИШКОВ: Ну, это будет против Конституции, вы помните первую статью Конституции – кто создал Российскую Федерацию?
К. ЗАТУЛИН: То есть это в связи с тем, что наша Конституция в этом вопросе расходится…
В. ТИШКОВ: Нет, ну там все четко написано, что мы – многонациональный народ Российской Федерации создаем данное государство, и кроме это конституционной записи, такая формулировка – она фактически невозможна.
К. ЗАТУЛИН: Почему?
В. ТИШКОВ: А потому, что тогда мы не получим одобрения субъектов федераций, очень важное для нас (я имею в виду, со стороны республик).
К. ЗАТУЛИН: А стратегия должна быть одобрена республикам, и вообще субъектами Российской Федерации?
В. ТИШКОВ: По крайней мере, должен быть какой-то консенсус. Стратегия национальной политика – это все-таки политика в отношении меньшинств, по крайней мере, в значительной мере до этого так было, и таков мировой опыт этой стратегии. А вот сейчас, вот в этой политике, в этом документе, помимо меньшинств появились права, интересы и прописанные какие-то меры в отношении запросов, прав и культуры, традиций, языка, особенно русского языка, и большинство населения представлены русскими, русским народом.
К. ЗАТУЛИН: Михаил Витальевич, вот как вы к этому отнеслись?
М. РЕМИЗОВ: В целом, документ не обманул моих ожиданий – я не ждал от него ничего хорошего, и не ошибся. Ничего особенно плохого тоже там нет, надо сказать – это примерно то же самое, что было уже на протяжении долгих-долгих лет. Очень часто критикуют программные документы так: цели хорошие, средства негодные. Вот здесь проблема начинается с целей. Какие цели декларируются? Там официально, так сказать, есть пункт, где декларируются цели концепции. Сохранение этнокультурного многообразия – хорошо, поддержка общегражданской идентичности – хорошо. Что-то еще там, «мир, гармонизация отношений», такие общие слова – хорошо. Нет такой цели, положим, как сохранение этнического конфессионального баланса в России, как сохранение существующего культурного облика России как страны, созданной на основе русской культуры.
К. ЗАТУЛИН: А этому балансу что-то угрожает, что ли?
М. РЕМИЗОВ: Да, безусловно – процессы массовой иммиграции, причем иммиграции лавинообразной, которая по своим масштабам дает повод говорить о новом великом переселении народов. Лавины этого переселения в свое время уже нас тестировали на прочность на протяжении нашей истории – с юга и востока, мы, в общем, всю жизни с этим каким-то образом боролись, находили какой-то modus vivendi с этой угрозой, отражали ее – сейчас мы даже не можем ее сформулировать.
К. ЗАТУЛИН: На уровне этой стратегии, да?
М. РЕМИЗОВ: Да, на уровне целей. Ничего ни в каком виде о необходимости поддержки русских и русских объединений за рубежом. Я не вижу причин, по которым мы должны этого стесняться. Скажем, в Конституции Татарстана говорится об обязательстве государства Татарстан поддерживать татар и татарские объединения во всем мире. Русские – крупнейший разделенный народ Европы. Я считаю скандальным ту ситуацию, при которой Россия на уровне официальных документов не обязывает себя и не декларирует цель поддержки русских и русских объединений за рубежом. Третье – это, скажем так, ситуация этнократии на местах в национальных республиках, потому что доступ к государственной службе там очень тесно связан с этноклановыми признаками и характеристиками.
К. ЗАТУЛИН: То есть клановый, замкнутый характер у национальной государственности в России.
М. РЕМИЗОВ: Национальной государственности в республиках, и это, безусловно, нарушает некие базовые гражданские права. К этому примыкает проблема определенного разгула сепаратистских историографий, потому что есть большая тревога по поводу того, по каким учебникам учатся дети в школах в национальных республиках. Есть проблема защиты русского языка в национальных республиках, как остро настаивают в Татарстане.
К. ЗАТУЛИН: Ну, надо сказать, в стратегии про русский язык вспоминают, говорят.
М. РЕМИЗОВ: Да, вспоминают, но здесь необходимы именно юридические механизмы гарантий тем людям, которые живут в национальных республиках, что они будут иметь реальную возможность изучать русский язык в не меньшем объеме, чем жители других регионов страны.
К. ЗАТУЛИН: Валерий Александрович, вот такие претензии к документу со стороны Михаила Витальевича.
В. ТИШКОВ: Ну, надо понимать, под национальной политикой мы по-прежнему еще понимаем по-советски политику этнонациональную, то есть политику в отношении прежде всего народов Российской Федерации. Другое дело, что недостатком всех предыдущих концепций, политик, начиная с советской политики коренизации, в том числе и концепции 1996 года, все-таки в основном была почти 100% направленность на меньшинства. Эта концепция впервые стоит как бы на паритетных, или, если хотите, даже на ведущих позициях – запросы, интересы и права большинства, у которых тоже есть своя культура, свой язык и свои проблемы.
К. ЗАТУЛИН: Вот я прекрасно помню, что в той концепции 1996 года было записано, что необходимо заниматься подъемом депрессивных регионов, в том числе, было написано, в особенности Центральной России и Северного Кавказа, и что должна быть принята программа на этот счет. Программа по Северному Кавказу была принята, программа по Центральной России никогда не была принята.
М. РЕМИЗОВ: И даже не обсуждается.
К. ЗАТУЛИН: И не обсуждается, и не реализована. Вот скажите, почему в новой стратегии вообще нет ничего о депрессивных регионах – они стали уже прогрессивными из депрессивных? Почему, в свою очередь, за все эти годы про Центральную Россию однажды вспомнили в 1996 году, и тут же забыли?
В. ТИШКОВ: В 1996 году – в концепции, вы имеете в виду, да? Ну, вопрос этот, вообще-то, не ко мне, потому что и в той, и в другой концепции про это есть.
К. ЗАТУЛИН: Нет, в этой – нет. В этой стратегии об этом ничего нет.
В. ТИШКОВ: Думаю, что здесь это должно быть.
К. ЗАТУЛИН: Нет, этого нет.
М. РЕМИЗОВ: Вот я как читатель тоже могу зафиксировать, что этого нет, потому что ведь на самом деле, что мы говорим о русском вопросе в передаче «Русский вопрос», очень важные ресурсы решения русского вопроса связаны не с тем, чтобы какие-то гордые фразы декларировать, не с тем, чтобы подчеркивать свою значимость на словах, а с тем, чтобы реализовывать его через социально-экономические меры. Положим, поднять престиж, реальный престиж профессий инженера, учителя, врача, военного. Это один из аспектов, одно из измерений решения русского вопроса, потому что это традиционные профессии, в которых русские сильны. Если эти профессии в обществе оценены, то русские, как этносоциальный организм, чувствуют себя более-менее комфортно.
К. ЗАТУЛИН: Вы сторонник появления в стратегии и в любых других документах термина «государствообразующий народ»?
М. РЕМИЗОВ: Да, я согласен с Валерием Александровичем в том плане, что это не уровень стратегии, а это уровень Конституции или конституционного закона.
К. ЗАТУЛИН: Но вы вообще, в принципе, «за»?
М. РЕМИЗОВ: Да, она должна решаться.
К. ЗАТУЛИН: Вот тогда скажите мне, как задачи национальной политики внутри России и курс на интеграцию на пространстве СНГ, в особенности в отношении Белоруссии, Украины, Казахстана – как они должны быть взаимосвязаны? Не мешает этой интеграции выпячивание государствообразующего народа или, скажем, тезиса «Россия – для русских»?
М. РЕМИЗОВ: Понятно. Сразу скажу, что помогает, как это ни покажется неожиданным. Сейчас скажу, почему. Первое, о чем речь, когда мы говорим о государствообразующем народе? Мне кажется, важно не столько зафиксировать функцию русских по отношению к государству (государствообразующий народ), сколько обязательства государства по отношению к русским, что один из пакетов задач для государства – это подержание жизнеспособности русских как этого исторического организма. Вот это важно, на мой взгляд. То есть не зафиксировать, что мы самые сильные, что мы это создали, что мы великие, а зафиксировать, что государство нам что-то должно, что государство должно заботиться о выживаемости этого народа.
К. ЗАТУЛИН: О рождаемости этого народа, о сегодняшних проблемах этого народа.
М. РЕМИЗОВ: Да. Вот такое государство будет национальным для русских. В нынешнем государстве, в его учредительных актах, в его документах этого нет – нет таких обязательств именно перед этим народом. Они как отдельная цель не таргетируются, и поэтому цели не достигаются. Теперь, касаемо интеграции. Даже Белоруссия, не говоря об Украине, строится как национальное государство. Они как раз плохо воспринимают претензии России на то, чтобы быть центром некоего неоимперского проекта, на то, чтобы быть матрицей новой империи, но они могут совершенно нормально воспринять претензию России как национального государства, русского народа, где есть сильные меньшинства, где есть сильные национальные республики, потому что Россия, как российского пространство большое (не беру только Российскую Федерацию), создавалась, как союз, действительно как союз народов. Но для того, чтобы союз народов мы могли и дальше укреплять и строить, мы должны признать его осевого субъекта.
К. ЗАТУЛИН: Валерий Александрович, вот вы – русский человек. Ну почему, скажите, так получается, что как только мы заговариваем о роли русских в России, то у нас, как в известной песне «Папа у Васи силен в математике» тут же сворачиваем в колею, что не дай бог нам вообще назваться русскими, и не дай бог нам подчеркнуть, что русский народ имеет какие-то особые заслуги в Российской Федерации? Почему Конституция Татарстана начинается со слов: «Выражая волю многонационального народа Республики Татарстан и татарского народа», а Конституция России, например, себе этого позволить не может, почему?
В. ТИШКОВ: Ну, если такая фраза есть в Конституции Татарстана, надо ее убрать.
К. ЗАТУЛИН: Да точно. И никакая унификация, проведенная Владимиром Владимировичем Путиным не затронула это.
М. РЕМИЗОВ: Этого не затронула.
В. ТИШКОВ: Надо исправить. Когда-то покойный Евгений Михайлович Жуков, был такой академик, с которым я работал в качестве ученого секретаря отделения истории, я ему принес статью о наших достижениях историков в какой-то очередной пятилетке, и там у меня была такая фраза о великом русском народе. Он вычеркнул эту фразу, и сказал: «Валерий Александрович, пусть лучше в союзных наших республиках называют наш народ или русских «великим русским народом», а вам, как автору нашего отчета академического, и тем более, будучи русским, наверное, лучше все-таки от этой фразы избавиться».
К. ЗАТУЛИН: То есть скромность. В вашем совете первоначально 51 человек. Там произошли уже некоторые изменения. Скажите, почему, отвечая на вопрос: «Кто в этом совете представляет русский народ?» – Путину пришлось сказать: «Я»?
М. РЕМИЗОВ: А он сказал так?
К. ЗАТУЛИН: Да.
В. ТИШКОВ: И я тоже представляю, почему?
К. ЗАТУЛИН: Нет, ну мы посмотрели состав, там…
М. РЕМИЗОВ: Не по происхождению, а институционально, вот интересами.
В. ТИШКОВ: А, институционально, с точки зрения организации?
К. ЗАТУЛИН: Ну конечно.
М. РЕМИЗОВ: Потому что там есть диаспоры, есть общественные организации.
В. ТИШКОВ: Я понял.
К. ЗАТУЛИН: Это соответствует этническому балансу в Российской Федерации, состав вашего совета?
В. ТИШКОВ: Это соответствует более-менее реальности, да, потому что поморы хотя и судятся с нами, с моим институтом, что они хотят быть совсем отдельным народом, но мы считаем, и я лично считаю, что ни исторических, ни культурных оснований поморов выделять из русских нет.
К. ЗАТУЛИН: Ну, в этом, по крайне мере, наши с вами точки зрения точно совпадают. Большое вам спасибо за участие в нашей программе.
Кораблю, не знающему, в какую гавань плыть, ни один ветер не станет попутным. Утверждают, что это сказал Сенека. Хотя формально поручение президента выполнено, меня не покидает ощущение, что новая стратегия государственной национальной политики не отражает реально стоящих проблем и не расставляет верно приоритеты. Прежде всего, мы должны дать себе честный ответ, готовы ли мы в программных документах называть вещи своими именами, без пресловутой политкорректности? Я помню, как несколько лет назад при обсуждении проекта «Стратегии национальной безопасности», я сказал, что в современном мире только Америка может позволить себе открыто утверждать то, что думает, и делать то, что утверждает. Потому что на первых порах разработчики нашей стратегии из политкорректности договорились до того, что у России теперь нет никаких врагов в мире. Какой подарок деятелям из Комитета солдатских матерей, требующим отменить всякий призыв в армию. Если мы не в состоянии провести в стратегии национальной политики меры по укреплению и консолидации русского народа – несущей опоры государства российского, то пусть лучше не будет никакой официальной стратегии, чем припудренная и уводящая в сторону.
«Может ли быть вновь взорван Храм Христа Спасителя?»
К. ЗАТУЛИН: В этот день, 5 декабря 1931 года в Москве был со второго раза взорван храм Христа-Спасителя. Организаторы проявили человеколюбие: из-за девочек-второклассниц, неосторожно глазевших на приготовления, даже отложили на короткое время приведение в исполнение приговора над этим, казавшимся вечным, памятником героям Отечественной войны 1812 года. Рачительность тоже проявили, в хозяйстве все сгодится – колокола передали в оркестровую яму Большого театра, 20 пудов золота с куполов – в хозяйственный отдел ОГПУ, а мраморные плиты с высеченными на них именами павших, частично употребили на строительстве метро «Новокузнецкая», частично использовали под ступеньки в Третьяковской галерее, чтобы можно было восхищаться шедеврами русского искусства, попирая, так сказать, ногами славу своих предков. Да, кстати, части главного иконостаса нужно теперь искать в Ватикане, там они оказались после того, как Элеонора Рузвельт, получившая их в подарок, продала их на аукционе.
В первые годы советской власти, и позже, во времена так называемой «хрущевской оттепели», в стране были разрушены тысячи церквей, закрыты сотни монастырей. Почему же столь символической стала расправа именно над храмом Христа-Спасителя, почему она так взволновала душу, что мы, потомки, его восстановили?
Цитата: «В сохранение вечной памяти того беспримерного усердия, верности и любви к вере и к Отечеству, какими в сии трудные времена превознес себя народ российский, вознамерились мы в первопрестольном граде нашем Москве создать церковь во имя Спасителя-Христа, да простоит сей храм многие веки, и да курится в нем пред святым престолом Божиим кадило благодарности позднейших родов вместе с любовию и подражанием к делам их предков. Александр».
Император Александр подписал этот высочайший манифест 25 декабря 1812 года в Вильно, не раньше, но и не позже, чем последний уцелевший солдат из 600-тысячной армии Наполеона покинул пределы России. Александру, как и многим участникам Отечественной войны, не дано было при жизни увидеть воплощение замысла. Пожалуй, ни к одному храмовому проекту в России не относились так ответственно. Достаточно назвать имена архитекторов, привлеченных к международному конкурсу: Воронихин, Кваренги, Стасов, Витберг, и, наконец, Константин Тон, по проекту которого храм-памятник строился 44 года, и был освящен в 1883 году.
В год 200-летия Отечественной войны 1812 года стоит напомнить, что главный престольный праздник храма – 25 декабря, до 1917 года отмечался как день победы в войне с Наполеоном. Храм Христа-Спасителя был центром всероссийских торжеств в ее 100-летний юбилей. В общественном сознании дореволюционной России храм утвердился, как символ русской славы, веры и непобедимости, как главная святыня Москвы и России.
К. ЗАТУЛИН: Вот и ответ на вопрос – «Почему?» Разрушителями двигала не только ненависть к церкви, религии, но и к русскому народу, его славе и претензиям на собственную роль, и не только в истории.
Цитата (Николай Бухарин): «Мы должны сказать, что мы, в качестве бывшей великодержавной нации, должны идти наперерез националистическим стремлениям, и поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям. Только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение более низкое по сравнению с другими, мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций».
Из воспоминаний кинооператора Владислава Микоши: «Меня вызвал Виктор Иоселевич, директор кинохроники, и сказал, понизив голос: «Мы тебе поручаем снимать, как разрушают храм, и ты будешь вести наблюдение с самого начала до самого конца. Я никак не мог понять, для чего это нужно, и когда задал Иоселевичу вопрос: «Зачем, что, Исаакий тоже будут разрушать, все храмы будут разрушать?» – услышал в ответ: «Ты не задавай таких вопросов, исполняй, что тебе сказано и поменьше болтай». Тогда все, что я должен был снимать, было как страшный сон, от этого хочется проснуться, и не можешь».
Сюжет (Л. КАЛИНИН, протоиерей, настоятель Храма Священномученика Климента папы Римского): «У меня есть фотография в архиве, где Каганович стоит в Царских вратах храма Христа-Спасителя, и сапогом попирает лик Богородицы, то есть такие страшные вещи, которые творились тогда – их сейчас трудно даже представить. Нужно сказать, что власти проводили эту политику тоже целенаправленно, и я думаю, очень много на это затратили сил и средств, по крайней мере, взрыву храма предшествовала очень большая «артподготовка» из различных статей, различных памфлетов, где в таких грязных и непристойных выражениях оплевывался храм, его называли «ядовитым грибом на теле Москвы» и так далее, и даже не хочется произносить вслух такие кощунственные эпитеты, но все-таки они сумели это сделать, и взрыв прозвучал, и когда Каганович поворачивал ручку взрывателя, он сказал: «Мы задерем подол матушке-России». Вот эти слова – они вошли в историю. Представляете, какое кощунство под этим вообще было, как можно было произнести это, вот была какая цель – задрать подол матушке-России, обесчестить Россию». Это было сделано, поэтому, конечно, общество поняло это именно так, потому что эти слова транслировались, и какой же это был плевок в душу всему народу и какая была пощечина».
В феврале 1990 года Священный синод благословил возрождение храма Христа-Спасителя, и обратился в правительство с просьбой разрешить восстановить его на прежнем месте. Организаторами общественного движения за воссоздание храма стали писатели Солоухин, Распутин, Крупин, композитор Свиридов, скульптор Мокроусов. Однако настоящее строительство храма началось с того момента, как свои усилия в 1994 году объединили правительство Москвы и Московская патриархия. Он был построен за 4 года, и освящен в августе 2000 года.
Л. КАЛИНИН: «Помню одну пресс-конференцию», на которой как раз обсуждалось, а стоит ли вообще воссоздавать, а как воссоздавать, «а давайте построим маленькую часовню, а давайте сделаем лазерное шоу, чтобы храм там где-то витал в воздухе». Но тогда патриарх Алексий и мэр Москвы Лужков твердое «нет» свое сказали: или воссоздавать, как было, или не воссоздавать вовсе».
К. ЗАТУЛИН: У нас в студии клирик храма Христа-Спасителя, протоиерей Александр Агейкин, и директор Центра политической конъюнктуры Сергей Михеев. Я хочу задать вам обоим вопрос: как, по-вашему, какое место занимает в судьбе русского народа вера, какое место занимает церковь в истории нашего государства и в жизни современного общества?
А. АГЕЙКИН: Вера – наверное, это такой становой хребет вообще жизни человека, потому что без вот этого центрального позвоночника, которым является вера, наверное, человеку тяжело вообще передвигаться и невозможно даже двигаться, вот, наверное, так.
К. ЗАТУЛИН: А вот церковь, как организация, в истории нашего русского государства, российского государства теперь?
А. АГЕЙКИН: Церковь – это всегда было неизменное такое объединяющее начало, независимо от политической конъюнктуры, наверное, это то, что сохраняет традиции в неизменном виде, и тот институт, если мы говорим об институте, да, административном, на который всегда можно опереться, чтобы начать, наверное, сначала возрождение, так часто было в истории, если мы берем Орду, XVII век, и ХХ век, и сейчас, XXI век.
К. ЗАТУЛИН: Сергей Александрович, вот когда дело касается современного общества нашего, какое место в нем занимает и церковь, и вера?
С. МИХЕЕВ: Ну, я все-таки считаю, что православие, так или иначе, занимает очень серьезную роль даже в жизни тех, кто считает себя атеистами, потому что все равно православие – оно такой красной нитью проходило через всю русскую историю, по большому счету, я вот лично считаю, что…
К. ЗАТУЛИН: Кодекс строителя коммунизма, по крайней мере, был точно списан с христианских заповедей.
С. МИХЕЕВ: Кодекс строителя коммунизма был точно списан, но даже если посмотреть раньше, я думаю, что без православия не было бы большого и сильного русского государства, скорее всего.
К. ЗАТУЛИН: Сергей Александрович, вот в 90-е годы нашумело заявление бывшего госсекретаря Збигнева Бжезинского, что после разрушения коммунизма единственным врагом Америки является русское православие. Вот скажите, кому и чему противостоит сегодня русское православие, ну, прежде всего – в самой России, внутри России?
С. МИХЕЕВ: Мне кажется, все очень просто – вот все, что говорит Бжезинский, надо брать на заметку, потому что это четкий сигнал, четкий символ того, что нам полезно. Если Бжезинский говорит, что это вредно, то нам это точно полезно, 100%.
К. ЗАТУЛИН: Понятно.
С. МИХЕЕВ: Во-первых, православие, по большому счету, зовет к возрождению русских, как достаточно мощного игрока на международной арене, и способствует укреплению государства, способствует возрождению моральных ценностей, которые сделают, так сказать, народ сильнее. Это, если мы отодвинемся от вопросов религии, веры – это делает на геополитической шахматной Россию более конкурентоспособным государством.
К. ЗАТУЛИН: Уж не говоря о том, что русское православие, русская православная церковь окормляет верующих не только в Российской Федерации, но и на всем практически пространстве бывшего Советского Союза, то есть как бы все другие институты развалились, а церковь сохраняется. Отец Александр, но вы не ощущаете, что сейчас в обществе, особенно после известных событий, насаждается какое-то новое наступление? По крайней мере, есть люди, которые очень активны в том, чтобы критиковать церковь, такая антицерковная мода – чувствуете вы это, или нет?
А. АГЕЙКИН: Ну, единственное, что я чувствую – это то, что просто активизировались противники церкви, они всегда были и всегда будут, этого не избежать.
К. ЗАТУЛИН: Ну вот раньше как-то, помните, у Высоцкого: «Купола в России кроют чистым золотом, чтобы лучше Господь замечал», а теперь обострились эти разговоры о сокровищах церкви, причем, как правило, ведутся людьми, которые не в ночлежке ночуют.
А. АГЕЙКИН: Ну, знаете, в начале ХХ века, в 1918, 1919, 1922 году об этом же и Ленин писал, и журнал «Воинствующий безбожник» тоже: «Посмотрите на улицы Москвы, сколько монархический режим оставил здесь поповских гнезд, и сколько выжали из нашего обывателя, из трудящегося крестьянина денег» – вот это было каждый день, всегда, в 20-х годах. Ну, то же самое, мы вернулись опять к этому. Поэтому это как бы новая волна, которая бьет по берегу, по этой скале, и это всегда будет.
К. ЗАТУЛИН: А вам не кажется удивительным, что в этот год 200-летия войны 1812 года именно ваш храм, то есть памятник той победы, попытались сделать сценой для такого широко растиражированного выпада против церкви, ну я имею в виду «Pussy Riot» и все такое.
А. АГЕЙКИН: Это не удивительно, для врага церкви, для человека, который хочет сделать себе какую-то известность, это интересная площадка для его действий, не более того. Поэтому и разрушение в 1931 году – оно тоже было таким знаковым, показать…
К. ЗАТУЛИН: Символическим.
А. АГЕЙКИН: Да, символическим, даже на том месте подразумевалось новое капище построить, атеистическое святилище такое – Дворец Советов, «где ваш бог, вот мы сейчас его как в прах превратим в одну минуту». И тем же крестьянам, которых уже загоняли в колхозы, да, показать – «А вот нет вашего бога, теперь мы ваш бог, вы должны нас слушаться».
К. ЗАТУЛИН: Вот это богоборчество – каковы его перспективы и его последствия для нашего общества, и каковы возможности борьбы с ним?
С. МИХЕЕВ: Я уверен, что чем больше будет влияние церкви на умы людей, тем более активной будет антицерковная кампания, потому что это происходит как конкурентная борьба. Когда в 90-х годах вопрос религии и разрушения храмов можно было использовать для разрушения страны, его использовали, и это делали достаточно активно и успешно, но как только стало ясно, что церковь, на самом деле, молчать не собирается, она будет вести достаточно активную миссионерскую деятельность и начнет с каждым годом все больше и больше умов завоевывать, это стало пугать, церковь стали воспринимать как опасного конкурента в борьбе за умы.
А. АГЕЙКИН: Церковь стала свободной, она сегодня занимает очень активную позицию, что многим и не нравится, чем активнее позиция церкви, тем больше камней будут в ее адрес бросать.
К. ЗАТУЛИН: Большое спасибо вам за участие в нашей программе, дай бог вам всего самого хорошего.
А. АГЕЙКИН: Спасибо.
К. ЗАТУЛИН: У процесса воссоздания храма Христа-Спасителя были как свои искренние сторонники, таких, конечно, было большинство, так и критики. Не вдаваясь в архитектурно-реставраторские споры, хочу сказать о главном: не мы пришли на помощь к церкви, к храму, а он к нам. Когда Франция потерпела тяжелейшее поражение от Пруссии в 1871 году, пережила гражданскую войну, Парижскую коммуну, французы всем миром в короткие сроки воздвигли на Монмартре над Парижем огромный собор Сакре-Кёр. Они хотели доказать, что Франция жива. Когда после распада Советского Союза, большой России, после шоковой терапии и стрельбы по Белому дому, в разгар неудачной войны в Чечне патриарх Алексий и мэр Юрий Лужков приступили к строительству нового храма Христа-Спасителя и сделали это – это было гениальное доказательство, что Россию и русский народ рано списывать со счета.
Да, церковь отделена от государства, но это не означает, что все мы, кто в этом государстве живет, должны отделять себя веры, иначе храм может быть снова взорван, если не с помощью динамита, как в прошлом веке, так с помощью Интернета, взбесившихся страстей, и отказа от совести.
С вами был Константин Затулин, до встречи в программе «Русский вопрос» в следующую среду на канале «ТВ-Центр».