Грузино-абхазский конфликт: прошлое, настоящее, перспективы урегулирования

№ 1(2), январь 1998 г, Независимая газета. Содружество

К.Ф.Затлин, Ю. Д. Анчабадзе

Предыстория

Стереотипами российского массового сознания народы Кавказа, в частности, грузины и абхазы, воспринимаются как некое тотальное, нерасчленимое и неразличимое этнокультурное единство. Между тем, абхазы и грузины — неродственные народы. Они имеют разное генетическое происхождение, их взаимонепонимаемые языки принадлежат к разным ветвям кавказской лингвистической семьи, за внешней схожестью культурно-бытового облика лежат существенные различия традиций, обычаев, материальной и духовной культуры, этнического менталитета. В культурном плане абхазы всегда тяготели к северокавказскому миру, прежде всего к ближайшим этногенетическим сородичам — адыгам (адыгейцы, кабардинцы, черкесы). Однако географическая расположенность на южных склонах Кавказского хребта обусловила и другое направление исторических ориентаций Абхазии, сделавших ее важнейшим субъектом исторического процесса в Закавказье.

Абхазия — страна древнего христианства. Последнее, правда, в XVII-XVIII вв. было несколько потеснено исламом, тем не менее православная община в Абхазии всегда была более многочисленной, особенно в текущем столетии. Часто встречающиеся утверждения о поголовном мусульманстве абхазов являются либо плодом историко-этнографического невежества, либо сознательным разыгрыванием карты т.н. «исламского фундаментализма», после чего об абхазо-грузинском конфликте можно рассуждать в рамках нехитрой схемы якобы извечного противостояния христианства и ислама. Усилившееся в VIII в. Абхазское царство вело активную завоевательную политику. В последующих столетиях оно вышло за пределы своих этнических границ, объединило под своим скипетром до того разобщенные западно- и восточногрузинские земли. Этим было положено начало новой территориальной и политической общности — будущему Грузинскому Царству, которое окончательно оформилось после пресечения абхазской национальной династии и перехода власти к грузинской династии Багратиони. Но после того, как Грузинское Царство в результате монгольского нашествия распадается на постоянно враждебные между собой части, Абхазия на несколько сотен лет предоставляется самой себе. Впоследствии, в XYII-XYIII вв. Абхазия испытывает сильное политическое и культурное воздействие Турции. Продвижение России к границам Кавказа обозначает здесь новые линии притяжения и порождает в правящей абхазской среде борьбу прорусской и протурецкой группировок. Побеждают приверженцы северной ориентации. В ответ на обращение владетельного князя Абхазии Георгия Чачба-Шервашидзе император Александр I манифестом 17 февраля 1810 г. объявил о присоединении Абхазии к России, а абхазский народ — находящимся «под Верховным покровительством, державою и защитою Российской империи… по всей силе на вечные времена нерушимо». На первых порах российское правительство не вмешивалось в традиционные основания внутреннего самоуправления Абхазии. Однако в 1864 г. владетельное княжество было упразднено. Абхазия, получив наименование Сухумского военного отдела, а с 1883 г. — Сухумского округа Кутаисской губернии, была непосредственно включена в административную систему Российской империи. Административные преобразования продолжались и в дальнейшем: в 1904 г. территория Гагры до р. Бзыбь была передана в состав Сочинского округа Черноморской губернии (возвращена Абхазии решением ЦИК СССР в конце 1920-х гг.).

В 1870-х гг. абхазы пережили этническую катастрофу. Окончательное укоренение России на Кавказе позволило правительству ужесточить меры против «немирных» горцев. Ряд абхазских восстаний был подавлен. Подталкиваемые царскими чиновниками, мечтавшими освободить земли для дальнейшей колонизации, подстрекаемые местными протурецки настроенными владетелями-феодалами, массы абхазов (по некоторым данным до половины численности народа) были вынуждены покинуть родину. Изгнанники устремились в Турцию и другие страны Ближнего Востока, где со временем укоренились, образовав обширную абхазскую диаспору. Махаджирство, т.е. изгнание — так абхазы называют эту одну из наиболее трагических страниц своей истории, которую до сих пор очень болезненно и тяжело переживают. Махаджирство нанесло жестокий удар по этнокультурному развитию абхазов, по их территориальному, экономическому и демографическому потенциалу. После махаджирства на опустевшие абхазские земли устремился мощный поток переселенцев — грузин, русских, армян, греков, эстонцев и др. Из практически моноэтничной Абхазия быстро стала превращаться в многонациональный, многоязычный край. Отдаленные последствия махаджирства сыграли свою роль в затягивании того узла противоречий, который привел в конце XX ст. к конфронтации и военному столкновению в регионе. С распадом Российской империи сразу же обозначились политические и территориальные притязания Грузии на Абхазию. Первый договорный акт (9 февраля 1918) между существовавшими тогда органами власти — Грузинским Национальным Советом и Абхазским Народным Советом — определял границы Абхазии (с Грузией она фиксировалась по р.Ингури) и констатировал, что «форма будущего политического устройства единой Абхазии должна быть выработана в соответствии с принципом национального самоопределения на Учредительном собрании Абхазии». Однако в июне 1918 г. проблема была «решена» вступлением в Абхазию грузинских войск. Абхазский Народный совет неоднократно разгонялся, и каждый новый его состав работал в обстановке неприкрытого давления со стороны тбилисских властей. Точную характеристику сложившейся ситуации дал А.И.Деникин в «Очерках русской смуты». «В Сочинском и Сухумском округах, насильственно захваченных грузинами, — писал он, — бесправное положение аборигенов и русского элемента, гнет грузинской власти, неумеренная грузинизация и разорительная экономическая политика». Объясняя отношение Добровольческой власти к происходящему, главнокомандующий отмечал, что она «не могла оставаться равнодушной к тем расправам, которые чинились над русским, армянским, абхазским населением, не желавшим мириться с фактом захвата власти, к тем постоянным жалобам и призывам, которые раздавались оттуда», так как это входило в противоречие с «традицией заступничества за элементы, тяготеющие к русской государственности».

Тем не менее в условиях жесткого политического прессинга со стороны тбилисских властей Абхазский Народный Совет принимает 20 марта 1919 г. «Акт об автономии Абхазии». Акт провозглашал вступление Абхазии в состав Грузинской Демократической республики в качестве автономной единицы и постановлял образовать специальную комиссию для выработки конституционных основ взаимоотношений с центральной властью. Но противоречия между Сухумом и Тбилиси оказались неустранимыми, поэтому Учредительное собрание Грузии практически в одностороннем порядке приняло «Положение об автономии Абхазии» и утвердило Конституцию Грузии, в которой также содержались статьи о вхождении Абхазии («Сухумского округа» по тексту Конституции) в состав Грузии на автономных началах. Исторический парадокс состоял в том, что оба эти акта были приняты в феврале 1921 года — в дни, когда российская Красная Армия свергла режим меньшевистского грузинского правительства, установив в Грузии советскую власть.

Установление советской власти в Абхазии (21 марта 1921 г.) положило конец грузинскому присутствию и дало возможность Абхазии вернуться к государственным формам политической жизни. В конкретных исторических условиях того времени Абхазия была провозглашена Советской Социалистической республикой (31 марта 1921 г.). Однако уже в декабре того же года, ССР Абхазия была вынуждена заключить с ССР Грузией «союзный договор», в соответствии с которым «стороны вступают между собой в военный, политический и финансово-экономический союз». Ряд народных комиссариатов объявлялись объединенными: «военный, финансовый, народного хозяйства, почт и телеграфов, юстиции, морского транспорта». Внешние дела полностью передавались в ведение Грузии, а железные догори в Управление Закавказской железной дороги. Договор устанавливал, что в Закавказскую Федерацию «Абхазия входит через Грузию, которая предоставляет ей одну третью часть своих мест».

Конституционно-правовые основы взаимоотношений Грузии и Абхазии были изложены в дальнейшем в статьях Конституции Абхазии, принятой на III Всеабхазском съезде Советов 1 апреля 1925 г. Статья 4 Конституции гласила, что «ССР Абхазия, объединившись на основе особого союзного договора с ССР Грузией, через нее входит в Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику и в составе последней — в Союз Советских Социалистических Республик. И далее в статье 5: «ССР Абхазия есть суверенное государство, осуществляющее государственную власть на своей территории самостоятельно и независимо от другой какой-либо власти».

В то же время дальнейшее развитие конституционного законодательства шло по пути ограничения суверенных прав Абхазии. Дополнения к Конституции Абхазии (утверждены съездом Советов в 1937 г.) вводили в текст основного закона специальный раздел «О договорных взаимоотношениях ССР Абхазии и ССР Грузии», статьи которого ограничивали компетенцию Абхазии не только конституциями Закавказской Федерации и СССР (как это было в предшествующем варианте), но и фактом договорных отношений с Грузией. С другой стороны, последовательно принимавшиеся Конституции Грузии (1922 и 1927 гг.) также отражали эту линию. Конституция 1927 г. утверждала, что все акты Грузинского ЦИК имеют обязательную силу и на территории Абхазии. В Конституции 1922 г. такого положения не было.

Конституирование нового уровня отношений произошло в апреле 1930 г. ЦИК Абхазии исключил из Конституции республики упоминание о договоре 16 декабря 1921 г. с Грузией, так как он «утерял реальное значение во всех частях, за исключением основного пункта об объединении этих республик». Тогда же формула «Договорная республика» в составе Грузии была заменена на «автономная республика» в составе Грузии. В феврале 1931 г. эти решения были одобрены съездом Советов Абхазии и VI Всегрузинским съездом Советов, который принял постановление «О вхождении ССР Абхазии в ССР Грузию в качестве автономной республики».

Психологически абхазы крайне негативно воспринимают время пребывания в составе Грузии в советский период, так как он ассоциируется у них с фактами репрессивной политики Тбилиси по отношению к Абхазии, ее культуре и народу. Так, сталинские репрессии 1930-х годов привели к практически полному уничтожению абхазской политической и интеллектуальной элиты. В эти же годы грузинские партийно-коммунистические власти начали проводить целенаправленную политику по грузинизации Абхазии: преподавание абхазского языка было изъято из программы школьного обучения и заменено обязательным обучением на грузинском языке, абхазская письменность была переведена на грузинскую графическую основу, множество абхазских топонимов было заменено грузинскими. Социальное продвижение абхазов было затруднено, но в случае смены индивидом этнической принадлежности препятствия во многом снимались. Составной частью политики грузинизации была целенаправленная переселенческая политика. За период 1940-х- начала 1950-х годов из внутренних районов Грузии в Абхазию были переселены десятки тысяч грузин, перемещением которых занимались специально созданная организация «Грузпереселенстрой», щедро снабжавшаяся из госбюджета даже в годы Отечественной войны. В результате миграционного «вливания» грузинская община стала самой многочисленной в Абхазии. Идеологическим обеспечением политики грузинизации была теория, выдвинутая рядом грузинских историков, которые объявили Абхазию исконной территорией Грузии, а абхазов одним из этнических подразделений грузин. В постсталинскую эпоху наиболее репрессивные методы политического диктата была нивелированы, однако административный прессинг Тбилиси над Абхазией сохранялся и это продолжало быть раздражающим фактором в грузино-абхазских отношениях, тем более, что формальный характер автономной государственности в четырехступенчатой системе советского «федерализма» не давал так называемой республике реальных прав и возможности защитить свои национально-политические и экономические интересы от посягательств союзно-республиканской власти.

Протесты отдельных представителей абхазской интеллигенции против курса властей раздавались еще в сталинскую эпоху, однако зарождение организованных форм сопротивления ассимиляции относится уже к периоду после Сталина. Противостояние Грузии принимало несколько раз открытые формы, в частности, массовые митинги и демонстрации с требованием выхода Абхазии из состава Грузии и вхождения в РСФСР происходили в 1957, 1964, 1967, 1978 годах.

18 марта 1989 г. состоялся многотысячный сход абхазского народа, на котором было принято обращение к высшим инстанциям СССР о возвращении Абхазии некогда утерянного ею статуса республики союзного значения. Это послужило поводом для нового витка напряженности, приведшего в июле того же года к кровавым грузино-абхазским столкновениям, в ходе которых погибло 19 человек. С этого времени напряженность практически не спадала. Взаимоотношения Грузии и Абхазии принимали все более конфронтационный характер, что усугублялось нарастанием в общественно-политической жизни Грузии шовинистических и унитаристских тенденций.

Одной из мер руководства Грузии было принятие ряда правовых актов, объявлявших все государственные структуры Грузии советского периода и принятые ими государственно-правовые акты незаконными. Проведя эту шумную кампанию под фанфары борьбы с коммунистическим и советско-«колониальным» наследием в Грузии, безответственные деятели режима не поняли, что тем самым разрушают конституционно-правовые основания, которые скрепляли территорию Грузинской ССР, так как сложившаяся ситуация свидетельствовала, что, по крайней мере, акты о союзном единстве Грузии и Абхазии (1921 г.) и о вхождении Абхазии на автономных началах в состав Грузии (1931 г.) утратили свою силу. В Грузии эти события были встречены официозными ликованиями как действенные шаги по пути к лелеемой унитаризации внутреннего устройства страны, в Абхазии же расценили как серьезную угрозу своей государственности. 25 августа 1990 г. сессия ВС Абхазии приняла Декларацию о государственном суверенитете Абхазской АССР. Декларация объявляла Абхазию «суверенным социалистическим государством, обладающим всей полнотой власти на своей территории вне пределов прав, добровольно переданных ею Союзу СССР и Грузинской ССР на основании заключенных договоров». Президиум ВС Грузии признал Декларацию недействительной. Это стало первым актом «войны законов», когда тбилисские власти своими постановлениями отменяли все решения и законы, принимавшиеся в Сухуми, при том, что начиная примерно с 1991 г. Абхазия де-факто все более выходила из-под контроля тбилисского руководства. События в Грузии, последовавшие после прихода к власти в октябре 1990 г. национал-радикалов во главе со Звиадом Гамсахурдиа, еще более поляризировали позиции сторон. Под аккомаонимент лозунгов «Грузия для грузин», «Грузины — Богом избранная нация», которые не стеснялись произносить многие политические и духовные лидеры, из республики выдавливали представителей национальных меньшинств, ликвидировали автономию Южной Осетии, развязав там войну, угрожали сделать то же самое с Абхазией. Даже в последние недели пребывания у власти, свергаемый путчем вооруженной оппозиции, Гамсахурдиа требовал у своего парламента дополнительных полномочий, чтобы расправиться с непокорной Абхазией.

Появление в марте 1992 г. в Тбилиси Эдуарда Шеварднадзе породило надежды на позитивное развитие событий. Однако ожидания не оправдались. В одном из своих выступлений Шеварднадзе однозначно заявил, что «дела Абхазии будут решаться в Тбилиси», а конкретная законотворческая и управленческая деятельность грузинского руководства свидетельствовала об игнорировании Тбилиси факта пребывания в составе государства такого образования, как Абхазская автономия.

Положение было усугублено тем, что в феврале 1992 грузинские власти отменили действие Конституции республики 1978 г. и объявили о возвращении к досоветской Конституции 1921 г. Ответным шагом абхазской стороны было постановление ВС (23 июля 1992 г.) «О прекращении действия Конституции Абхазской АССР 1978 г.» До принятия новой конституции объявлялось о возвращении к Конституции 1925 г., фиксировавшей доавтономный статус Абхазии. В то же время в Абхазии понимали, что реалии распавшегося по административным границам союзных республик постсоветского пространства, заставят искать ту или иную форму государственного единства с Грузией. Так, принимая постановление о переходе к Конституции 1925 г., ВС Абхазии решил создать рабочую группу по выработке договора с Грузией. Кроме того, в абхазской печати был опубликован проект Договора об основах взаимоотношений между Республикой Абхазия и Республикой Грузия, автором которого был доктор юридических наук Т.Шамба. Статьи этого документа говорят о Грузии и Абхазии как о суверенных государствах. В то же время государственное объединение этих республик предполагало по сути установление федеративных отношений. Так, ст.3 гласила: Республика Абхазия добровольно объединяется с Республикой Грузия и обладает на своей территории всей полнотой законодательной, исполнительной и судебной власти, кроме тех полномочий, которые отнесены Конституциями Грузии и Абхазии к ведению Республики Грузия. В качестве законодательной инициативы проект Договора был внесен в повестку дня сессии ВС Абхазии. Обсуждение должно было состояться на заседании парламента 14 августа 1992 г., но на рассвете этого дня грузинские войска вошли в Абхазию.

Война

Первоначально успех сопутствовал грузинским войскам. Уже к середине первого же дня войны они вышли к окраинам Сухума, а затем вошли в сам город, захватив правительственные здания, телецентр, важнейшие коммуникации. Правительство абхазии и Верховный Совет были вынуждены переместиться в Гудауту. 15 августа грузины высадили морской десант в районе Гагр, потеснив в горы пытавшийся оказать сопротивление отряд абхазской береговой охраны. Однако дальнейшие события стали развиваться не по тбилисскому сценарию. В первый же день войны грузинские войска встретили сопротивление, которое день ото дня нарастало. Отступив из Сухума, абхазские части закрепились на левом берегу р.Гумиста, которая обозначила линию Западного фронта. В тылу грузинских войск, в основном на территории Очамчирского района, образовался Восточный фронт, ставший очагом партизанского движения. Важнейшим фактором стало зародившееся с первых же дней конфликта и набиравшее силу добровольческое движение в защиту Абхазии. Состав добровольцев был интернациональным — кабардинцы, адыгейцы, черкесы, абазины, чеченцы, армяне, русские и др.

С каждым днем конфликт все более принимал характер настоящей войны, что стало неприятной неожиданностью для тбилисского руководства, рассчитывавшего на демонстрацию силы или на блицкриг. К этому времени по согласованию с Тбилиси Россия выступила с миротворческой инициативой. 3 сентября 1992 г. в Москве состоялась встреча Бориса Ельцина, Эдуарда Шеварднадзе и Владислава Ардзинба. Трудные переговоры завершились подписанием итогового документа, который предусматривал прекращение огня, вывод грузинских войск, обмен военнопленными, обеспечение возвращения беженцев, которых к тому времени насчитывалось уже несколько десятков тысяч человек, возобновление деятельности органов власти Абхазии на всей территории республики. Однако ни один пункт соглашения выполнен не был, и, в частности, грузинские войска продолжали оставаться на прежних позициях. Боевые действия возобновились с прежней интенсивностью.

Вскоре к абхазам пришел первый военный успех: 2-6 октября был ликвидирован гагринский плацдарм. Абхазские войска вышли к российско-абхазской границе на р.Псоу, прорвав тем самым кольцо военной блокады вокруг Гудауты. Боевые действия продолжались, но решающего перевеса не было ни у одной из сторон. К концу 1992 г. обострилась ситуация с высокогорным шахтерским городом Ткварчели, который с началом конфликта оказался практически отрезанным от остальной Абхазии. Связь с Гудаутой поддерживалась лишь при помощи гуманитарного воздушного коридора, но после того, как 14 декабря 1992 г. грузинская сторона сбила вертолет с беженцами из блокированного города, всякая связь с внешним миром прервалась. Ткварчельцы были спасены от голода и страданий беспрецедентной гуманитарной акцией МЧС России, проведенной летом 1993 г. Летом 1993 г. боевые действия интенсифицировались. 2 июля на участке побережья Восточного фронта абхазы высадили морской десант. Удачная операция на Восточном фронте стала сигналом для активизации действий на Западном. Форсировав Гумисту, абхазские войска один за другим освободили населенные пункты правобережья севернее Сухума, подойдя к ближним подступам города.

Отчаянное положение, в котором оказались грузинские войска, вынудило российское правительство оказать давление на абхазскую сторону. 27 июля в Сочи было заключено Соглашение о прекращении огня, которое давало возможность прекратить и саму войну, так как основным пунктом соглашения была договоренность о выводе грузинских войск и всех добровольцев в территории Абхазии, а также о восстановлении юрисдикции абхазских властей на территории республики. Однако ни одна из сторон не доверяла подписи противника под документом.

16 сентября 1993 г., в разгар конституционного кризиса в России, боевые действия возобновились. Они начались на Восточном фронте, где абхазы атаковали грузинские позиции. Одновременно абхазские части вступили в бой на Западном фронте, взяв под контроль доминирующие над Сухумом высоты. Продолжая здесь наступление, абхазские силы 20 сентября полностью окружили город, 22 — захватили аэропорт, 27 сентября Сухум пал, а находившегося там Эдуарда Шеварднадзе спасли моряки Черноморского флота по личному распоряжению Б.Н.Ельцина. Преследуя отступавшие грузинские войска, абхазские части вместе с добровольческими соединениями 30 сентября вышли к абхазо-грузинской границе на р.Ингур, откуда год назад началась война.

Переговорный процесс

Переговоры по достижению взаимоприемлемого урегулирования между Грузией и Абхазией начались спустя два месяца после окончания боевых действий. Их первый раунд состоялся в Женеве, где 1 декабря 1993 г. был подписан Меморандум о понимании, содержавший ряд положений, внушавших в тот период немало оснований для оптимизма. Так, стороны обязались «не применять силу или угрозу силы друг против друга на период продолжающихся переговоров по достижению полномасштабного политического урегулирования конфликта», была достигнута договоренность об обмене военнопленными по принципу «всех на всех», об обязательствах по решению проблемы беженцев и о начале работы групп экспертов по выработке рекомендаций о политическом статусе Абхазии. В дальнейшем интенсивность переговоров не снижалась, встречи полномочных делегаций происходили ежемесячно, что дало возможность выйти на подписание следующего этапного документа. 4 апреля 1994 г. в Москве было оглашено Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта. На том этапе стороны достигли понимания относительно полномочий для совместной деятельности в следующих областях: внешняя политика и внешнеэкономические связи; пограничная служба; таможенная служба; энергетика; транспорт, связь; экология и ликвидация последствий стихийных бедствий; обеспечение прав и свобод человека и гражданина, прав национальных меньшинств. Согласившись продолжить усилия по достижению полномасштабного урегулирования, стороны констатировали, что «будет разработана поэтапная программа действий, выработаны предложения по воссозданию государственно-правовых отношений». В последующем в переговорную терминологию вошла дефиниция «союзное государство», которое должно было обозначать воссоздаваемое грузино-абхазское государственное образование в границах Грузинской ССР на период 21 декабря 1991 г. Данное определение присутствовало в ряде промежуточных переговорных документов, и на нем постоянно настаивала абхазская сторона, в отличие от грузинской, которая в феврале 1995 г. выдвинула новую формулировку, в соответствии с которой Абхазия является «субъектом сложносоставного (федерального) государства — Республика Грузия».

В июле того же года посредник на переговорах — РФ — предложил сторонам для обсуждения Протокол о грузино-абхазском урегулировании. При этом в российском МИДе было заявлено, что данный документ должен стать основой для дальнейшего продвижения переговорного процесса. Сопоставление этого документа с предшествующими договоренностями свидетельствует, что по многим позициям протокол ужесточал подход по отношению к правах Абхазии в будущем совместном с Грузией государстве.

В определении последнего слово «союзное» исчезло и заменено формулой «единое федеративное государство». В компетенции федеративных властей был оставлен уже согласованный предшествующими документами объем полномочий, однако это были уже не сферы совместного ведения, а проблемное поле дальнейших переговоров на предмет разграничения полномочий. Предметом будущего обсуждения являлись также вопросы «государственного устройства единого федеративного государства, разграничение полномочий, структуры и функций федеральных органов». Протокол утверждал наличие в будущем единой валюты, банковского дела, вооруженных сил, пограничной и таможенной служб. Федеральный законодательный орган назван парламентом, где за Абхазией резервируется определенное количество мест. В предшествующих документах решения законодательного органа по Абхазии вступали в силу лишь после ее согласия. В протоколе эта норма была сохранена, однако к предмету будущих переговоров отнесена «процедура решения вопроса, относится ли спорная проблема непосредственно к Абхазии».

Обсуждение текста протокола в абхазском парламенте 22 августа 1995 г. показало его неприемлемость для абхазов. В своем решении парламент сослался на конституцию Республики Абхазия, в соответствии с которой она «является суверенным государством, субъектом международного права, и в качестве такового может вступать в договорные отношения с другими государствами, в том числе с Грузией».

После этого переговорный процесс был прерван и долгое время находился в состоянии стагнации. Новый прорыв обозначился летом текущего года, когда сторонам был предложен новый Протокол об урегулировании, статьи которого значительно ослабляли жесткие федеративные конструкции варианта 1995 г. Первоначально проект протокола был с энтузиазмом встречен обеими сторонами, в частности, его высоко оценил Э.Шеварднадзе. Однако впоследствии грузинская же сторона отказалась от дальнейших обсуждений документа. В дальнейшем дипломатическая активность, наблюдавшаяся летом 1997 г., кульминацией которой стала сенсационная августовская встреча в Тбилиси руководителей Грузии и Абхазии, породила надежды на серьезный прорыв по пути мирного урегулирования конфликта. Однако прошедшие месяцы надежд не оправдали. Обе стороны приостановили начатое было движение, посредник, столь бурно и целеустремленно взявшийся за дело, неожиданно вновь ушел в тень, переговорный процесс перешел в обычную для него вялотекущую стадию. В целом летний дипломатический переполох принес больше вреда, чем пользы, закончившись не только безрезультатно, но и заронив у сторон новые основания для недоверия друг другу. Теперь, чтобы Э.Шеварднадзе и В.Ардзинба вновь встретились за столом переговоров, нужны гораздо большие дипломатические усилия, либо некие форсмажорные обстоятельства, которые заставят обоих лидеров выйти на уровень реальных договоренностей.

Однако очевидно, что на сегодняшний день ни одна из сторон не готова к дальнейшим компромиссам. И в Сухуме, и в Тбилиси уверены, что лимит уступок с их сторон уже исчерпан и дальнейшее продвижение по этому пути пока оценивается как абсолютная невозможность. С другой стороны, никто пока не в состоянии предложить новую нетривиальную концепцию урегулирования, которая смогла бы объединить интересы по обе стороны Ингури. Во всяком случае, жесткие требования, которые были предъявлены Шеварднадзе российской стороне на Кишиневской встрече глав СНГ (октябрь 1997 г.) свидетельствуют, что грузинский президент демонстративно отстранился от тех путей урегулирования, которые отождествлялись с Россией. В этой связи отнюдь не случайно оживление женевских переговоров. На последнем их раунде (17-19 ноября 1997 г.) было решено создать Координационный совет по оперативному решению возникающих проблем, куда, помимо сторон, с правом совещательного голоса вошли Россия и страны — друзья Генерального секретаря ООН по Грузии. В составе КС три рабочие группы — по безопасности, возвращению беженцев и социально-экономическим вопросам. На состоявшемся 25 декабря 1997 г. первом заседании КС был обсужден организационный режим его деятельности, в частности, периодичность заседаний, которые будут проходить 2 раза в месяц. Однако очередная встреча, которая по предложению абхазской стороны должна была быть посвящена проблеме терроризма в Гальском районе, пока не состоялась.

Позиции сторон

Грузия

Несмотря на очевидные факты, Грузия до сих пор не желает признать свою ответственность за развязывание военных действий на территории Абхазии.В соответствии с распространенной ныне официальной версией, глава государства Эдуард Шеварднадзе якобы ничего не знал о действиях своей армии и в первые сутки войны никак не мог связаться с командующим, тогдашним министром обороны Грузии Т.Китовани, чтобы прояснить у него ситуацию. Поэтому сегодня вся ответственность за начало войны возлагается на сидящего в тюрьме Т.Китовани, который в августе 1992 г, якобы превысил данные ему полномочия. Второй ответственной стороной считаются сами «абхазские сепаратисты», которые первыми обстреляли грузинские части, вступившие в автономную республику всего лишь для «охраны железных дорог».

Официальные версии событий 1992-1993 гг. также эволюционировали. В первые дни войны в Тбилиси предпочитали говорить о некоем локальном «конфликте», который обещали погасить в самом начале. Однако происходившие в конце августа — в сентябре столкновения грузинских и абхазских частей все более приобретали характер масштабных боевых действий, которые все труднее стало идентифицировать с понятием «конфликт». Поэтому в официальном тбилисском лексиконе появилось понятие «война», которая со временем пропагандистской машиной стала трактоваться как «борьба за территориальную целостность Грузии». Однако уже на ранних стадиях военных действий появилось и более «сильное» определение, принадлежащее Эдуарду Шеварднадзе, который заявил в одном из своих интервью, что происходит «агрессия международного терроризма против суверенного государства». После поражения грузинских войск под Гаграми в начале октября 1992 г. понятие «агрессия» стало неотъемлемой частью пропагандистского клише и официальных заявлений грузинской стороны. Соответственно и результаты войны грузинская сторона оценивает в адекватных терминах, говоря, в частности, «об аннексии или оккупации части исконной территории Грузии».

Возможности мирного урегулирования конфликта в Тбилиси видят только в рамках сохранения территориальной целостности Грузии. При этом считается само собой разумеющимся, что во взаимоотношениях между Тбилиси и Сухумом должна сохраняться административная вертикаль. Еще несколько лет назад в Грузии мало кто допускал мысль о том, что будущее развитие республики возможно вне унитаризации ее государственного устройства. Позиция Эдуарда Шеварднадзе была не менее определенной. Выступая в парламенте 17 ноября 1992 г,он отверг идею федеративных связей между Грузией и Абхазией, заявив, что власти Грузии «готовы рассматривать лишь вопрос об уточнении правового статуса Абхазской автономии». Последнее, по мысли Э.Шеварднадзе, было единственным, на что могли рассчитывать абхазы в составе Грузии. Весьма симптоматична и тональность обсуждения в грузинском парламенте соглашения от 4 апреля 1994 г. Последнее было подвергнуто резкой критике, так как оно, по мнению большинства законодателей, подрывало унитаризм Грузинского государства, обрекая его на федеративное и более того на конфедеративное устройство.

Однако сегодня в Грузии многие уже понимают, что классический унитаризм вряд ли может стать основой внутреннего устройства государства. Однако как представляют в Тбилиси реальные контуры будущего государственного устройства страны, понять трудно. Самые высокопоставленные представители грузинского руководства, в том числе и Э.Шеварднадзе, неоднократно заявляли, что в составе Грузии Абхазии будут предоставлены предельно широкие полномочия автономного самоуправления, учитывающие мировой опыт и соответствующие правовые стандарты.В качестве атрибутов самостоятельности Абхазии предоставляется иметь собственную Конституцию, герб, флаг, гимн и т.д.

Показательны и другие нюансы грузинской позиции. В свое время было заявлено, что Грузия даст Абхазии такие же полномочия, какие Россия предоставит Чечне. Озвученная Э.Шеварднадзе в разгар военных действий в Чечне эта позиция отражала уверенность грузинского президента как в конечной победе федерального центра над силами чеченского сепаратизма, так и в жестком подходе Москвы к послевоенному обустройству отношений между центром и Чечней. Нынешняя ситуация в российско-чеченских отношениях, по понятным причинам, делает невыгодным ссылки на чеченский статус как на прообраз будущей правосубъектности Абхазии, а потому риторика на эту тему исчезла из официального грузинского лексикона. Более того, бывшие чеченские «сепаратисты» стали желанными гостями в Грузии, активно разыгрывающей чеченскую карту для шантажа России. Декларируя ориентацию на мирное решение проблемы, в Грузии не сбрасывают со счетов и иных вариантов. В свое время Э.Шеварднадзе нарочито поддержал натовские бомбардировки сербских позиций во время войны на Балканах. Только что глава Грузии вновь призвал к операции по «принуждению к миру» по примеру Боснии. Все это примеряется и к случаю с Абхазией, однако, собственных возможностей для осуществления подобных операций у Грузии пока нет, а попытки использовать для этих целей российский миротворческий контингент путем расширения его мандата, успеха не имели.

В контексте абхазского конфликта строится и северокавказская стратегия Тбилиси. Ее главная цель — расшатывание России, отрыв от нее Северного Кавказа, образование там мелких государств, враждебно относящихся к России. Да это и не скрывается. Зачастившие в последнее время в северокавказские столицы грузинские парламентские, культурные и иные делегации говорят об этом почти открытым текстом. Инициатива Э.Шеварднадзе «Мирный Кавказ», которая усиленно популяризируется по грузинским дипломатическим и информационным каналам, также направлена на эти же цели. Наметившееся сближение Грозного и Тбилиси в широкой перспективе, вероятно, будет иметь целью деления зон влияния на пространстве Кавказского региона.

Абхазия

Для Абхазии события 1992-1993 гг. являются межгосударственной войной между Грузией и Абхазией. Еще в самом начале боевых действий, 15 сентября 1992 г., президиум ВС Абхазии принял постановление, в котором декларировалось, что «вооруженное нападение войск Госсовета Грузии на Абхазию 14 августа 1992 г. и оккупация части ее территории» является «актом агрессии против Республики Абхазия». Позднее в официальной идеологии и в общественном сознании абхазов укрепился тезис об отечественном характере войны, которую вел абхазский народ против грузинских оккупантов. Соответственно война закончилась изгнанием захватчиков, освобождением Родины, победой в борьбе, в которой Абхазия отстояла свое право на национально-государственное самоопределение.

В настоящее время абхазские лидеры уже избавились от романтизма первых месяцев, наступивших после победы, когда в Сухуме всерьез рассчитывали на окончательное отделение от Грузии, обретение полной независимости и международной правосубъектности. Ныне Абхазия вынуждена согласиться с возможностью сосуществования с Грузией в рамках некоего единого (общего) государственного образования, которое таким образом восстановит советские границы Грузинской ССР.

В то же время в Абхазии не приемлют модели внутреннего устройства этого государства, которые предлагают в Тбилиси, в частности любые варианты автономного вхождения Абхазии в состав Грузии. Обещания, что Абхазии будут предложены широкие автономные права, в том числе право иметь конституцию, гимн, герб, флаг и т.д., в Сухуме рассматривают как пустую декларацию. Во-первых, в период предшествовавшего автономного пребывания в составе Грузии большинством атрибутов из перечисленного ряда абхазы уже владели, однако, это не спасло грузино-абхазские отношения от трудностей и конфликтов,а во-вторых, в Абхазии уверены, что обещанные ныне «широкие права» на практике тбилисским руководством никогда не будут реализованы. Однако прежде всего в Сухуме считают, что грузинские предложения не учитывают нынешних реалий, в частности войну и ее результаты.

В конечном итоге Абхазия готова строить свои взаимоотношения с Грузией лишь на равносубъектной основе, и этот принцип, считают в Сухуме, должен быть положен в основание будущего государственного устройства. Соответственно Сухум отказывается предоставить Тбилиси какие-либо исключительные полномочия, соглашаясь лишь на сферу совместной компетенции в таких областях государственной жизни, как внешняя политика, оборона, финансы, пограничная и таможенная служба и некоторые другие.

Беженцы

Одним из итогов грузино-абхазской войны было перемещение большинства грузинского населения Абхазии за пределы республики, прежде всего в Грузию. В настоящее время проблема беженцев является одной из самых острых и дискуссионных в поствоенном противостоянии Грузии и Абхазии, от ее решения во многом будет зависит общее урегулирование конфликта. Более того, на данном этапе в публичной риторике для грузинской стороны проблема беженцев даже важнее, чем проблема политического статуса Абхазии. Лидеры Грузии, в том числе Э.Шеварднадзе, постоянно повторяют, что возвращение беженцев — это «главная проблема», после которой можно решить «все остальное». Явно стараясь обострить ситуацию, Тбилиси откровенно завышает цифру общего количества лиц, оказавшихся в положении вынужденных переселенцев. По грузинской версии в настоящее время их насчитывается более 300 тысяч челочек (называлась цифра в 320 тысяч). Однако по переписи 1989 г. число грузин, проживающих в Абхазии, составляло 239 тысяч.Из них 20 тыс. не покидало территорию республики. После относительной стабилизации обстановки в Гальском районе туда вернулось, по сведениям командования КМС, более 70 тыс. человек; около 2 тыс. сванов находятся в Кодорском ущелье Абхазии. Кроме того, необходимо учитывать, что несколько десятков тысяч грузин из Абхазии проживают ныне на территории Российской Федерации, куда они выехали во время и после войны и, следовательно, они не могут учитываться в числе беженцев, находяшихся ныне на территории собственно Грузии.

Выдвижение проблемы беженцев на первый план политических усилий Тбилиси объясняется рядом причин. Безусловно, беженцы легли дополнительным тяжелым бременем на грузинскую экономику. Тбилисские власти неустанно повторяют, что правительство чутко относится к нуждам вынужденных переселенцев, делает все возможное, чтобы облегчить им достойное существование на период до возвращения к родным очагам. Однако выполнить все данные обещания при нынешнем экономическом состоянии Грузии невозможно. Поэтому программы социальной реабилитации беженцев крайне скудны, а их реализация отстает даже от намеченных планов. С другой стороны, наличие беженцев и завышение их числа необходимо Грузии для получения гуманитарной помощи Запада, составляющей в разных формах и видах до двух третей ее бюджета.

Существуют проблемы и социопсихологического плана.Наблюдается активный рост чувств неприязни между беженцами и старожилами. Антибеженские эксцессы все чаще имеют место как в Тбилиси, так и в других регионах. При этом беженцев обвиняют в иждивенческих настроениях, в «навязывании» своих проблем остальной Грузии, «в неумении защитить свой дом в Абхазии» и т.п., расхожими становятся обвинения беженцев в том, что они «объедают» остальных.

При всем том очевидно, что в Грузии есть силы, которым выгодна кризисная ситуация с беженцами из Абхазии. Беженский фактор превратился в один из инструментов политической борьбы, в частности для оппозиции. Последняя требует от Шеварднадзе немедленного водворения вынужденных переселенцев обратно в Абхазию, используя отсутствие прогресса в решении проблемы в качестве доказательства неспособности главы государства. Естественно, что на чувствах отчаявшихся беженцев можно будет сыграть и в случае вариантов силового решения абхазской проблемы.

Между тем договорно-правовая основа процесса возвращения беженцев существует с 1994 г. Это Соглашение о беженцах и порядке из возвращения, подписанное представителями Грузии, Абхазии, Российской Федерации, ООН. По соглашению, при возвращении беженцев должны соблюдаться следующие принципы: «а) перемещенные лица имеют право на мирное возвращение без риска подвергнуться аресту, задержанию, тюремному и уголовному преследованию. Такой иммунитет не распространяется на лиц в тех случаях, когда имеются серьезные указания на то, что: они совершили военные преступления или преступления против человечности, они совершили тяжкие уголовные преступления, они ранее принимали участие в боевых действиях, а в настоящее время находятся в составе вооруженных формирований, готовящихся к боевым действиям в Абхазии».

Однако статьи соглашения практически бездействуют, а сама проблема продолжает оставаться предметом бесплодных дискуссий. Тбилиси требует, чтобы возвращение беженцев рассматривалось как самостоятельный вопрос вне связи с процессом политического урегулирования. Абхазская сторона, напротив, заявляет, что возвращение беженцев могло бы быть существенно убыстрено, если будет найдено взаимоприемлемое политическое решение. Тбилиси настаивает если не на единовременном, то во всяком случае, на массовом и быстром возврате перемещенных лиц в места довоенного проживания. Абхазская сторона отвергает подобный подход, настаивая на точном соблюдении статей соглашения, соответственно отказывая в возвращении тем, кто с оружием в руках воевал на стороне грузинских войск и соответственно оговаривает себе право производить фильтрацию перемещенных лиц.

Непримиримость сторон по вопросу беженцев отражает еще одну обычно не называемую, но очень важную проблему, которая неизменно присутствует во взаимных расчетах сторон. Стремясь любой ценой возвратить беженцев, Тбилиси хочет поскорее восстановить довоенное демографическое преобладание грузин в Абхазии, что создаст прочную социально-этническую опору для реального восстановления здесь юрисдикции Грузии. Однако достичь этого возможно только в случае массового возвращения грузин. Поэтапное возвращение беженцев грозит их «политической» ассимиляцией,постепенной интеграцией в систему абхазской государственности тем более, что сухумские власти предпринимают в этом направлении определенные шаги: среди депутатов абхазского парламента ныне находятся двое грузин-мегрелов, избранных от населения Гальского района.

СНГ. Чечня. Северный Кавказ.

Для большинства стран СНГ абхазо-грузинский конфликт остается за пределами их основных политических интересов. В то же время искусственность государственных границ бывших союзных республик, боязнь собственных «Абхазий и Карабахов» предопределяет беспроблемное прохождение любых «антисепаратистских» документов, исходящих от имени Содружества. Последних было немало, начиная от официальных заявлений, осуждающих сепаратизм как явление, кончая решениями, санкционировавшими механизм блокады Абхазии. Все эти решения неизменно поддерживают региональные соседи Грузии — Армения и Азербайджан. Однако если позиция Азербайджана вполне прогнозируемая, то «антисепаратизм» Армении больше смахивает на политическое лукавство — хотя иная официальная позиция Еревана в рамках Содружества вряд ли была принята.

Принимая решения по разблокированию конфликта, страны СНГ охотно возлагают бремя по их практическому воплощению на Россию, не испытывая ни малейшего желания участвовать, например, в проведении миротворческой операции. Единственная страна, выразившая готовность оказаться непосредственно задействованной в разрешении конфликта — это Украина. Данная инициатива Киева лежит в русле наметившегося в последнее время политического альянса между двумя странами, которые не устают в своих заявлениях подчеркивать особый характер своих взаимоотношений, носящих «стратегический» характер. «Стратегия» основана, естественно, на антироссийских ориентациях Киева и Тбилиси, стремлении уменьшить влияние российского фактора в регионе. Последний представляется в достаточно широких географических пределах, поэтому в Киеве и Тбилиси уверены, что отношения Украины и Грузии будут иметь «решающее значение для посткоммунистического пространства»,определяя будущее «крайневосточной Европы и Закавказья».

В рамках наметившегося стратегического партнерства Украина выступает в поддержку всех внешнеполитических инициатив Грузии, в частности идеи созыва международной конференции для разрешения абхазской проблемы. Украина выразила желание вступить в группу «друзей Грузии», она готова также предложить свои услуги в качестве посредника на переговорах и консультациях.

Однако шансов оказаться в этой роли у Украины мало. При всем своем публичном украинофильстве Тбилиси отнюдь не считает, что Киев — это наиболее приемлемый кандидат на место посредника: стремясь интернационализировать посредничество, Грузия устремлена намного западнее украинской столицы. Кроме того, посреднические усилия Киева встречают неприятие в Сухуме, где не забыли о «добровольцах» из УНА-УНСО, сражавшихся против абхазов в составе грузинской армии.

Новым внешним фактором в комплексе абхазо-грузинского конфликта является наметившаяся активность Чечни. Последняя также претендует на роль посредника и миротворца, и эти заявки в Тбилиси встречены, по крайней мере внешне, весьма благосклонно. Иной реакции ждать и не приходилось. Было очевидно, что конфликтующая с Россией Чечня будет искать регионального союзника и прежде всего среди антироссийских сил.В этом отношении сближение Грозного с Тбилиси было вполне ожидаемым и закономерным. Серьезное препятствие, стоявшее на пути этого сближения, было преодолено заявлениями ряда чеченских лидеров, осудивших участие отрядов чеченских добровольцев на абхазской стороне в войне против Грузии.

Другое препятствие пришлось преодолевать уже грузинской стороне. В свое время чеченская проблема усиленно использовалась Тбилиси для давления на Москву. Первый этап блокадных санкций против Абхазии, введенный в декабре 1994 г. по прямой подсказке из Тбилиси, объяснялся необходимостью пресечь якобы поступавшую оттуда военную и добровольческую помощь сражавшейся Ичкерии, при этом Тбилиси не уставал заверять Москву, что «свой» участок чеченской границы он держит на замке.»Не было бы Абхазии, не было бы Чечни» — другой рефрен, усиленно использовавшийся официальной грузинской пропагандой для давления на российские структуры. Ставя в один ряд события в обеих республиках, Тбилиси пытался принудить Москву к более решительным, а главное — силовым методам «умиротворения» Абхазии.

Сегодня в соответствии с новыми потребностями грузинская позиция поменялась на 180 градусов. Отныне в Тбилиси усматривают существенное различие между чеченской и абхазской ситуацией. «Чечня стремится к выходу из России, а Абхазия — к вступлению в РФ», такова новая характеристика проблемы. Очевидны и другие двойные стандарты, присущие грузинской политике.Весьма ревниво и раздраженно реагируя на любые контакты извне с сепаратистской Абхазией, сама Грузия охотно вступает в политические отношения с Чечней; требуя повсеместного и безоговорочного осуждения сепаратизма, в отношениях с Грозным предпочитает на замечать прозрачных аналогий; упрекая СНГ в его неэффективности в деле сохранения территориальной целостности стран — участниц, сама является тем членом Содружества, который в большей степени подрывает эти усилия. Между тем в Абхазии с неудовольствием и разочарованием наблюдают за наметившимся чечено-грузинским сближением, прохладно относясь к миротворческим инициативам Грозного. И если миротворческие предложения Ичкерии будут сформулированы в контексте ее политического союза с Грузией, то в Сухуме они будут безоговорочно отвергнуты.

Однако у Абхазии сохраняются надежды на северокавказский фактор. Очевидна тесная связь грузино-абхазского конфликта с ситуацией на Северном Кавказе, что убедительно подтвердили события периода войны, которая всколыхнула весь регион, но особенно народы этнически родственные абхазам — кабардинцев, адыгейцев, абазин, составивших существенную часть добровольческого контингента, влившегося в абхазские части уже в первые дни войны. Общественно-политическая напряженность в Кабардино-Балкарии в октябре 1992 г., когда взвинченная толпа едва не начала штурм Дома правительства, также была непосредственно связана с ситуацией в Абхазии и во многом была спровоцирована непоследовательной позицией России в абхазо-грузинском конфликте, ее поддержкой Грузии. Во всяком случае именно так расценили на Северном Кавказе действия российских властей.

За развитием ситуации в зоне абхазо-грузинского конфликта на Северном Кавказе внимательно наблюдают и сейчас. Деятельность российской дипломатии вызывает там крайнее неудовольствие. Считается, что МИД РФ и при Козыреве и при уроженце Тбилиси Примакове таскает каштаны из огня для Грузии. Сегодня, когда по существу состоялся раскол российского Северного Кавказа на восточный (Чечня, Ингушетия, частично Дагестан), уходящий из России, и западный — лояльный, населенный, кроме русских, в основном родственными абхазам адыгами, — от конечной позиции России в абхазском урегулировании зависит верность многих ее сограждан.

Для Грузии на ближайшее время важно быть уверенной, что в случае возобновления боевых действий в Абхазии, северокавказские народы останутся безучастными к новым событиям. Немало надежд при этом возлагается на авторитет Чечни, осудившей добровольческое движение своих граждан. Но вряд ли официальная позиция чеченского руководства будет в данном случае эффективны заслоном. Собственно говоря, в 1992 г. чеченские добровольцы пошли в Абхазию не по приказу Дудаева, или какой-либо официальной чеченской структуры. Сам генерал настолько отстраненно повел себя в этом конфликте, что своей вялой позицией по вопросу оказания помощи Абхазии заслужил критику со стороны Конфедерации народов Кавказа. Точно так же в случае возникновения новой войны добровольческое движение в расколотой поствоенной Чечне будет зависеть не от точки зрения масхадовского руководства, а исключительно от личной позиции того или иного полевого командира, который может решить уйти со своими людьми за перевал, в Абхазию. В то же время не исключено, что в случае новой войны чеченские отряды могут сражаться по обеим сторонам линии фронта. Что касается остальных народов Северного Кавказа, прежде всего адыго-черкесов, то грузинские усилия по их нейтрализации пока не достигают цели. Негативное отношение к Грузии, которое было преобладающим массовым настроением во время войны, в целом сохраняется и сегодня. Абхазская война, добровольческое движение, понесенные при этом жертвы эмоционально переживаются адыгами как важнейшие факты собственной истории. Вряд ли при этом можно сомневаться, что при любых вариантах разблокирования грузино-абхазского конфликта за счет Абхазии реакция Северного Кавказа будет однозначно проабхазской.

Турция. Страны Запада.

Ближайший региональный сосед ближнего зарубежья — Турция также внимательно следит за развитием ситуации в зоне абхазо-грузинского конфликта. Распад СССР немедленно возродил традиционные геополитические устремления Анкары, при этом нет сомнений, что перспективной стратегической целью бывшей Оттоманской империи является превращение Кавказа в устойчивую зону своего влияния, а восточной акватории Черного моря — в зону безраздельного военного господства. Практические шаги в этом направлении уже ведутся. Турецкий капитал успешно осваивает хозяйственное пространство региона, духовная экспансия опирается на ревитализированные исламские настроения у многих местных народов, пропаганда усиленно работает на внедрение в их политическое сознание образа Турции как наиболее привлекательной модели для социально-экономического и культурного развития.

Отношения с Грузией в целом развиваются в рамках этой геополитической стратегии, однако фактор грузино-абхазского конфликта обусловливает наличие в турецкой позиции некоторых нюансов. Так, Анкара весьма опасается оказаться непосредственно втянутой в какой-либо этнополитический конфликт на Кавказе, в том числе абхазо-грузинский, а потому турецкая дипломатия старательно избегает резких и однозначных заявлений, могущих повлечь за собой необходимость конкретных действий. Впрочем в планы Анкары и не входит, например, участие в миротворческом контингенте ни своими материальными, ни людскими ресурсами. Однако при известных обстоятельных Турция не откажется от роли посредника и координатора переговорного процесса, так как успех данной миссии неизмерима увеличит влияние Анкары в регионе. Что это за «известные обстоятельства» понятно — провал и дискредитация миротворческой миссии России, отказ обеих сторон от услуг Москвы в этом вопросе, официальное обращение Тбилиси и Сухума с соответствующими предложениями к Анкаре. Ведь обе стороны, особенно Тбилиси, уже дали понять что могут обратиться к поиску других кандидатур на роль медиаторов.

В кавказских раскладах Анкары не может не присутствовать фактор наличия в составе населения страны многочисленной кавказской, в частности абхазо-адыгской диаспоры В Турции, а потому в Анкаре явно не желают превращения внешнеполитических реалий в фактор внутриполитической нестабильности и беспокойства.

Так, в Анкаре закрывают глаза на широко известные факты об активных торговых контактах между Абхазией и турецкими черноморскими портами, откуда в Абхазию завозят горючее и продукты питания. Турция поощряет культурное и торговое проникновение в блокадную Абхазию, открытие там школ с преподаванием на турецком языке и т.д.

Об этом известно и в Тбилиси. Однако, если в диалоге с Москвой Грузия едва ли не по каждому поводу выражает свое неудовольствие, при этом президент, а порой и чиновники рангом пониже, считают допустимым менторским тоном поучать Россию, делая это в крайне развязном тоне, то официальный лексикон по отношению к Турции расточает мед и патоку, а рядовых граждан уверяют, что великий южный сосед уже «не та» страна, которая столетиями угнетала и грабила грузинские земли. Естественно,что в этой ситуации любые конфронтационные вопросы Тбилиси к Анкаре исключаются, поэтому проблема турецко-абхазского торгово-транспортного коридора к тщательно скрываемому неудовольствию Тбилиси, выносится за скобки грузино-турецких отношений. В качестве весьма скромной компенсации Грузия вынуждена довольствоваться лишь неизменными декларациями Анкары о безусловном признании ее территориальной целостности.

Что касается Запада, то грузино-абхазский конфликт до последнего времени находился на периферии его политического внимания. Во всяком случае события в этом регионе интересовали его гораздо меньше, чем, допустим, на Балканах, или в той же Чечне. Запад плохо представляет как исторический фон конфликта, так и складывающуюся конкретную ситуацию в грузино-абхазских отношениях. Соответственно у западных стран нет своих разработанных предложений и планов по выходу из кризиса. По большей части они ограничиваются декларациями о безусловной поддержке территориальной целостности Грузии и в целом одобряют блокадные санкции против Абхазии как наиболее эффективное средство достижения политического мира.

Столь отстраненная позиция западных стран обескураживала Грузию, которая всемерно пытается расширить их участие в решение проблемы. Однако расчеты Э.Шеварднадзе привлечь западные страны, прежде всего США, в качестве посредников на переговорах не увенчались успехом. Точно так же Запад отказался нести бремя миротворчества в зоне конфликта, хотя Грузия серьезно рассчитывала заменить российский контингент голубыми касками других членов ООН.

Однако нефтяной бум заставляет Запад по-новому взглянуть на Кавказ в целом и на ситуацию в зоне грузино-абхазского конфликта, в частности. Спокойствие и стабильность в регионе, по которому вполне возможно пройдет нефтепровод, является для всех заинтересованных сторон весьма желанной, но пока малодостижимой целью.

Выводы для России

Для нынешней России и ее руководства грузино- абхазская проблема оказалась одной из самых трудноразрешимых. С самого начала конфликта мнения о том «Кому помогать», разделились не только в обществе, но и в правительстве РФ. Если государственно-патриотическое крыло испытывало симпатии к тому, что оно называло «правым делом абхазского народа», то либерально-демократическая общественность, полная наивных симпатий к Шеварднадзе и представляя его то «благородным мавром», то современным королем Лиром, усматривала в Абхазии «посткоммунистическую Вандею». Генералы из Минобороны Павла Грачева, вынужденные эвакуировать свои семьи из обстреливаемых военных санаториев Абхазии, с удовольствием консультировали абхазских военных (чего Грузия не может забыть до сих пор), а Совет Безопасности РФ, которым тогда руководил Юрий Скоков, сквозь пальцы смотрел на проникновение оружия и добровольцев в Абхазию через территорию России. В то же самое время и особенно после окончания военных действий МИД Козырева выступал откровенным лоббистом бывшего руководителя советской дипломатии, а сам министр своей рукой начертал план экономического удушения Абхазии, проявив при этом хорошее понимание особенностей местной мандариново-курортной экономики. В подозрительной Грузии путаницу российских верхов принимали за проявление византийской политики Москвы.

Так или иначе, официальный подход России к проблеме грузино-абхазского урегулирования базируется на признании незыблемости территориальной целостности Грузии, внутри которой Абхазии должны быть предоставлены самые широкие политические права. На этой общей идее основано российское посредничество, основными результатами которого следует считать подписание уже упомянутых Меморандума о понимании (декабрь 1993 г.), Соглашения о беженцах и Заявления о мерах по политическому урегулированию (апрель 1994 г.), а также ввод, по просьбе обеих сторон, 1,5-тысячного миротворческого контингента российских войск в зону противостояния по берегам реки Ингур (Ингури) в июле 1994 г. Сделав эти вполне разумные, логичные шаги, российская дипломатия в дальнейшем, под влиянием или давлением Грузии, включилась в сомнительное соревнование по выкручиванию рук своего абхазского партнера.

Под предлогом военных действий в Чечне российское правительство в декабре 1994 г. приняло решение об особом, блокадном режиме экономических взаимоотношений с Абхазией. С окончанием войны в Чечне, в январе 1996 г., опять же по инициативе России, блокадные санкции были «освящены» решением Совета Глав Государств СНГ (против голосовал один Лукашенко). Как и в случае с судьбой собственной миротворческой операции, которой Россия из престижных соображений решила придать статус СНГ, Россия передала важнейшие рычаги влияния на обстановку в ведение все менее подконтрольного ей Содружества. Складывается парадоксальная ситуация, когда Россия, несущая все бремя миротворчества, подрывающая блокадой не только абхазскую экономику, но и хозяйство курортной зоны Краснодарского края, вынуждена испрашивать разрешения на свои действия у саммита СНГ. И не всегда, как например в Кишиневе, у нее это получается.

Между тем, ситуация в Закавказье складывается для России не лучшим образом. Нефтяной бум на Каспии положил начало борьбе за захват зон влияния в регионе: кто будет участником этой борьбы известно хотя бы из списка стран, имеющих долю в нефтяных проектах. США, как известно, уже заявили о том, что Кавказ является зоной их особых интересов. Вслед за подобными заявлениями обычно следуют практические шаги по усилению американского политического, экономического и культурного, а после и военного присутствия в регионе. России будет сложно противостоять этому новому вторжению в регион ее естественно-исторических интересов. Формируя здесь свою стратегию, России следует учитывать, что в лице Грузии она не найдет благодарного партнера и искреннего союзника. Дрейф Грузии в сторону Запада и НАТО в настоящее время сдерживается лишь проблемой ее территориальной целостности, восстановление которой без России пока невозможно. Не приходится сомневаться, что как только Абхазия будет окончательно выдана на милость побежденной Грузии, последняя, настолько это будет для нее возможным, удлинит дистанцию от России, постарается дополнительно продемонстрировать лояльность основным спонсорам своей экономики. Выход из ненужного СНГ, кампания за вывод так называемых военных баз России (одна из которых и так находится в Абхазии, а другая — в Аджарии) или спор из-за несуществующего Чернофлотского наследства, — не так важно, какой именно повод для публичного расхождения с Россией будет избран. Но подобный исход гарантирован общей антироссийской ориентацией политического класса Грузии, как власти, так и оппозиции.

И сейчас и в будущем очевидно, что Абхазия, Южная Осетия и в какой-то мере Аджарская автономия являются естественными союзниками России в отношениях с Грузией. Но из этого следует, что разрешение конфликта за счет интересов Абхазии невыгодно для России. Абхазию необходимо сохранить как значимую политическую силу в регионе, как противовес антироссийским тенденциям и настроениям, откуда бы — извне или изнутри региона — они не исходили. Для этого есть политические, исторические и социально-культурные основания. Широкие слои населения России, ее южные регионы, в отличие от центральной власти, не могут делать вид, что не знают о неоднократных просьбах Республики Абхазия о воссоединении с Россией. Именно таким был смысл обращения Верховного Совета Абхазии к Верховному Совету РФ 23 марта 1993 г. «с настоятельным ходатайством вернуть Республику Абхазия в состав, либо под покровительство России в соответствующей международно-правовой форме, обеспечивающей мир и безопасность в регионе, сохранение народа Абхазии и необходимого для его существования общего экономического и культурного пространства с Российской Федерацией». Или же Обращения, принятого 16 апреля 1995 г. в Сухуме на сходе, посвященном 185-летию добровольного вхождения Абхазии в состав России: «обращаемся к народу и руководству Российской Федерации с просьбой о воссоединении Абхазии с Россией». Если российская власть, по собственным внутренним или международным причинам, не в состоянии сегодня рассмотреть это предложение положительно, она обязана учесть его в своем поведении.

Сегодня все наоборот: то, что пыталась внушить груз