K. Затулин: «12 июня, конечно, никак не может быть для нас праздником, ибо это «день обманутых»»

Отношение к празднику 12 июня зависит от того, как мы представляем и понимаем Россию. Если сводить ее к территории нынешней Российской Федерации, то можно рассуждать о достоинствах или недостатках дня 12 июня. Но если, как я, рассматривать бывший Советский Союз в качестве большой и социалистической России, то 12 июня, конечно, никак не может быть для нас праздником, ибо это «день обманутых». В истории Франции есть такой эпизод – «день обманутых», и, я думаю, это название применимо к 12 июня для всех, кто живет в сегодняшней России. В этот день депутаты Верховного совета РСФСР, исходя из лучших побуждений, приняли декларацию о государственном суверенитете. При живом еще Советском Союзе! Само по себе принятие этой декларации прозвучало похоронным звоном по перспективам сохранения большой России – Советского Союза. В силу того, что таким образом руками российских депутатов, российской политической элиты был нанесен смертельный удар в спину СССР, я никак не могу считать этот день в полной мере праздником.

Однако прошли годы, и пусть в России 12 июня до сих пор не воспринимается большинством как праздник и какое-то торжество, но за ее пределами, в том числе в бывших советских республиках, 12 июня стало днем официальных приемов по случаю Дня России. И я лично из раза в раз участвую, например, в таком знаковом для всей Украины мероприятии, как фестиваль, проводимый с 6 по 12 июня в Крыму под названием «Великое русское слово». Он сегодня фактически является главным манифестом русских на Украине. Он традиционно начинается 6 июня в день рождения Пушкина, а заканчивается 12 июня – в День России. И все участники с энтузиазмом подчеркивают это обстоятельство. Мы должны понимать, что по отношению к 12 июня есть и внутренняя трактовка, и внешняя. Для всех остальных, кто не в такой степени, как мы, озабочен сущностью произошедшего в 1990 году, это формальная возможность поздравить Россию с ее существованием, с ее суверенитетом.

Суверенитет является атрибутом независимого государства. Он означает полновластность, дееспособность и само существование государства. Суверенитет без существующего государства – это фикция. Хотя как раз в период перестройки было много измышлений по поводу суверенитета, и слово стали употреблять расширительно, даже по отношению к тем территориям, которые явно не были независимыми и самостоятельными, а были, допустим, автономиями в составе Советского Союза или Российской Федерации. Тем не менее в подлинном значении слова суверенитет означает полноту власти, полноту возможности принимать решения. В конечном счете, национальную юрисдикцию для сферы принятия решений. Другое дело, что в мире пруд пруди государств, которые фактически ограничены в своем суверенитете. Вообще, наше время – это время ограниченных суверенитетов. Очень многие государства передоверили свои суверенитеты многосторонним объединениям, например Европейскому Союзу. Часть государств фактически добровольно уступили свой суверенитет, став придатком в политике более крупных держав. И это можно сказать о многих странах, ориентирующихся, допустим, на политику Соединенных Штатов.

Был период, когда Узбекистан в 90-е годы вместе с Израилем чаще других голосовал за те резолюции, которые поддерживали Соединенные Штаты, данную закономерность выявила статистика голосований. Спрашивается, это происходило потому, что национальные интересы Узбекистана совпадали с интересами США? Нет, в ряде случаев это были абсолютно далекие от национальных интересов Узбекистана вопросы, но важные по каким-то причинам для Соединенных Штатов. Просто Узбекистан пытался продемонстрировать, что он самый большой друг Вашингтона, по крайней мере, в центральноазиатском регионе, пытался продемонстрировать, что он готов быть в тени Соединенных Штатов и руководствоваться их интересами в своей внешней политике.

То есть случаи фактической утраты суверенитета, передоверия части суверенитета достаточно часты. При том, что суверенитет является атрибутом любого государства, государство может уступать часть своих суверенных прав. В одном случае оно делает это добровольно, исходя из своих далеко идущих планов, как некоторые страны, входящие в Европейский Союз. В других случаях оно делает это, по сути, принудительно, ради того, чтобы быть признанным, ради того, чтобы вписаться в картину мира, ради того, чтобы сильные мира сего поддержали это государство в обмен на утрату им части своего суверенитета.

Но есть у государства и другие ценности, нельзя все сводить к суверенитету. Есть ценности внутреннего устройства любого государства, это, как правило, демократические ценности, уважение к правам человека. Есть необходимые вещи, которые каждое государство должно отслеживать, – это и оборона, и безопасность. Словом, есть много различного рода ценностей, но суверенитет занимает уважаемое место среди них. И сегодня, когда мы говорим о политике некоторых государств на постсоветском пространстве, мы часто сталкиваемся с тем, что как раз неполное представление о своем суверенитете или, более того, сознательная уступка своих интересов в пользу спонсоров, покровителей тех или иных стран, часто приводит к тому, что государства, идущие по этому пути, дают разыгрывать себя в чужих интересах. Мне кажется, что мы сейчас являемся свидетелями того, как Украина до некоторой степени продолжает идти по этому пути, потому что, вопреки своему естественному присутствию на постсоветском пространстве, она сегодня рвется выйти из него для того, чтобы вступить в совсем другое пространство с приставкой Европейского Союза. Вопреки, может быть, своим конкретным, прагматическим интересам.

Россия тоже живет в глобальном мире, и с этой точки зрения, она вынуждена иногда идти на компромиссы и в чем-то поступаться своими интересами. В 90-х годах этот процесс приобрел опасный характер, ибо мы утрачивали одну за другой свои позиции, свои интересы и свое влияние. Для некоторых мы перестали быть уважаемой страной: мы не держали своего слова, отказывались от своих вчерашних союзников и так далее. В этом смысле, безусловно, 2000-е годы и 1990-е представляют разительный контраст. Это до некоторой степени объясняется хаосом, который возник в связи с распадом СССР и приходом к власти людей, которые далеко не всегда давали себе труд углубиться в подлинные интересы самой России, отслеживать и отстаивать их.

Роль Путина в том, чтобы вернуться к национальным интересам, была очень велика. Что касается президента Медведева, в последнее время, на мой взгляд, он допускает ошибки именно в сфере внешней политики, которые в чем-то напоминают ошибки 90-х годов. Из желания одобрения в кругу «Большой восьмерки» он очень часто в последнее время принимает решения, которые потом оборачиваются очень серьезными сомнениями. Я имею в виду и сегодняшнее поведение России в отношении ливийского кризиса, когда на первых этапах этого кризиса были приняты, на мой взгляд, поспешные, неглубокие решения, которые на самом деле больше вдохновлялись картинками с CNN, чем реальным просчетом последствий. Сейчас делаются попытки это исправить, весь вопрос в том, насколько это возможно и не поздно ли.