Константин Затулин прочел лекцию «Уроки февральской революции 1917 года» в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов

Добрый день! Благодарю Вас за столь внушительное представление. Все же нужно еще кое в чем признаться. В 2011 году я лишился депутатского титула. До этого я действительно был депутатом I, IV и V созывов Государственной Думы. В выборах в декабре прошлого года я не принимал участие как кандидат.

Я — один из учредителей партии «Единая Россия» в 2001 г., когда движение «Отечество» и движение «Единство» объединились, и была создана «Единая Россия». В тот момент я был одним из руководителей движения «Отечество». Но на декабрьских выборах 2011 года я впервые не голосовал за список «Единой России» и объяснил причины в своей статье в газете «Известия»: считаю, что первый номер в списке был ошибочным. А 4 марта 2012 года по своему убеждению голосовал за Владимира Путина. Это все я сказал, чтобы вам была понятна моя политическая позиция. Она не черно-белая, и я постараюсь объяснить почему.

Как уже было сказано, я являюсь директором Института стран СНГ — института, который занимается в основном текущей политологией нового зарубежья, занимается не только изучением, но и определенной организационной работой с нашими соотечественниками не только в ближнем, но и в дальнем зарубежье. Действительно, думая о том, какова могла бы быть тема сегодняшней лекции, мы сошлись на том, что, может быть, сегодня более актуально говорить о том событии, годовщина которого будет 8 марта. Это не только Международный женский день, с чем я поздравляю прекрасную половину этой аудитории. Если вспомнить о событиях, произошедших 95 лет назад, то именно 23 февраля по старому стилю или 8 марта по новому началась та самая Февральская революция, которая через неделю закончилась крушением политического строя, господствовавшего на протяжении сотен лет в Российской империи. Затем последовало крушение самой Империи, отложенное на несколько месяцев и окончательно произошедшее во время Октябрьской революции.

Фактически наша страна в ходе Февральской революции пережила второй по значимости раскол общества — не только раскол элиты, верхов, но раскол, прошедший снизу доверху. По телевидению некоторое время назад показывали сериал «Раскол», посвященный никоновской реформе в православии и барьеру, возникшему в связи с этим в обществе XVII века между старообрядцами и новообрядцами. Это был фактически первый раскол в истории России, который прошел снизу доверху — и среди знатных, и среди бедных. До этого, в начале XVII века была великая Смута, фактически гражданская война. Но эта война была вызвана многими обстоятельствами, в том числе иностранным вмешательством, попытками насаждения Лжедмитриев I, II и III. Настоящий же раскол произошел позже, не просто между разными претендентами на власть, но через сердце и душу каждого живущего в России. Раскол произошел из-за глубокой религиозности общества, на которое никоновские реформы произвели ошеломляющее впечатление. Существует точка зрения, которой придерживается часть ученых, — необязательно считать ее истиной в последней инстанции, хотя я тоже ее придерживаюсь, — второй раскол в нашей истории — это Февральская и Октябрьская революции. Некоторые же считают, что не было отдельных Февральской и Октябрьской революций, что это одна большая русская революция, проходившая в несколько этапов.

Почему я решил высказаться по этому поводу? Не только потому, что, как я уже сказал, 8 марта — годовщина начала революции, но и потому, что события, которые происходят в нашей стране сейчас, происходили совсем недавно и будут, наверное, происходить еще какое-то время, по сути, ставят перед обществом схожие вопросы. Как оценивать действия оппозиции, которая после думских выборов вышла на Болотную площадь (и здесь в Петербурге, насколько я знаю, люди тоже вышли на площади и улицы)? Как оценивать прошедшую избирательную кампанию? В чем причины того, что так вышла на первый план проблема честности–нечестности выборов? Какие последствия может иметь гражданский протест — позитивные и негативные? Нет ли во всех событиях следа чьей-то иностранной руки? Или на самом деле это все навет и обычные страхи, о чем иногда модно говорить?

Я думаю, что у меня нет необходимости подробно описывать события Февральской революции, вы все это прекрасно знаете. Но некоторые вещи я бы хотел напомнить. И вместе с тем представить вам одну из последних работ по этой теме, вышедшую в этом году, — «Крушение». Это книга о Февральской революции в России, написанная Вячеславом Алексеевичем Никоновым. В настоящее время он депутат Государственной Думы, руководит фондом «Русский мир», является деканом самого крупного по численности, хоть и недавно созданного в МГУ факультета государственного управления. Более 30 лет назад он был студентом, потом аспирантом и сотрудником исторического факультета МГУ, секретарем комитета комсомола факультета. А я был его заместителем. Интереснее то, что Вячеслав Никонов на самом деле внук одного из активных организаторов тех событий — Вячеслава Молотова, председателя Совета народных комиссаров СССР в 1930-е годы. И, конечно, очень интересно сегодня читать о событиях, увиденных глазами внука одного из организаторов Октябрьского переворота. Этот труд является одним из последних историографических приобретений, в котором автор постарался проанализировать не только источники, но и мнения разных людей в литературе, которая выходила по поводу всех этих событий. Книга сама по себе интересная, и я отсылаю вас к ней, с тем чтобы вы, может быть, углубились в детали всего произошедшего.

Итак, вернемся к событиям февраля 1917 года. Россия ведет войну уже четвертый год — это Первая мировая война, в которой российское правительство, российское государство не желало, не хотело участвовать, как, впрочем, и многие другие вовлеченные в войну страны, в том числе принадлежавшие к союзу держав — Антанте (то есть Англия, Франция и Российская империя). Весь мир оказался вовлечен в эту войну. Забегая вперед, скажу, что потери в этой войне достигли 9 млн человек, поэтому она и была названа мировой. Но мы добавили в этот ужасный список еще и жертвы своей Гражданской войны, которая, по сути, из войны с Германией переросла в гражданскую. К этому времени русская армия несла и поражения, и одерживала победы. Значительная часть нашей кадровой армии оказалась уничтожена в 1915 году в ходе кровопролитных сражений, и на фронт пришли мобилизованные на селе и в городе люди, которые, конечно, специально не готовились к военной службе. В силу этого надежность фронтовых и тыловых частей была существенно ниже, чем в начале войны, которая была встречена небывалым подъемом (после того как Россия вступила в войну, машину царя несли толпы народа несколько километров).

Но к февралю 1917 года война основательно надоела всем слоям общества. Люди не видели выхода, в строю усиливалось брожение. А самое главное, что к этому времени верхи, то есть политические классы, которые в тот момент находились у власти, запутались в своих взаимоотношениях. Вы, конечно, знаете о Распутине, которого здесь в Юсуповском дворце убили заговорщики, а среди них были и Великий князь Дмитрий Павлович, и депутат Государственной Думы черносотенец Пуришкевич, и целый ряд других представителей. То есть, казалось бы, верноподданные царю люди устранили его ближайшего духовного наставника именно потому, что считали, что царь не в состоянии, слишком слабоволен, чтобы избавиться от потусторонних темных сил. К этому времени в благородном обществе Санкт-Петербурга распространялись самые дикие слухи о предательстве царя и царицы, которые якобы хотят заключить с немцами мир. Все это, как потом выяснилось, не соответствовало действительности, но эти люди хотели перемен и войны до победного конца.

В той сложной конструкции, которую тогда представляло собой государственное управление, было сочетание несочетаемого: самодержавие, принцип которого не был отменен, и сам символ этого — Николай II, последний российский император, оставался самодержцем всероссийским и в то же время был сакральным лицом. Напомню, что до 1917 года, начиная с Петра I, у Русской православной церкви не было другого главы, кроме российского императора — патриаршество было восстановлено в 1917-м, после Февральской революции. Николай II в своем лице объединял два начала: и светское, как самодержец, и духовное, как фактический глава Русской православной церкви. И вот человек, который нес на себе такое бремя, после революционных событий 1904–1906 годов должен был делить свои полномочия с Государственной Думой, хоть и урезанной в правах и возможностях, но все же уполномоченной выпускать законы, которые затем проходили через Государственный совет и подписывались царем. В тот момент в Государственной Думе были представлены разные политические силы, как раз из нее и исходило недовольство действующим режимом. Ибо депутаты, которые вкусили свободу политической деятельности, — люди, избранные, а не назначенные, часто для царя неожиданные, — видели недостатки государственного управления, остро их переживали и хотели расширения своих возможностей.

Против царя, по рукам связанного Государственной Думой, на фоне неудач, которые последовали на фронте в 1915–1916 году, по сути, возник заговор, во главе которого стояли видные политические деятели тогдашней России, люди состоятельные, с крупными капиталами, такие как председатель Государственной Думы III созыва Александр Гучков и др. Через какое-то время, опять же под впечатлением от проблем, возникших на фронте, эти видные политические и общественные деятели, обладавшие к тому же полномочиями депутатов законодательного собрания — Государственной Думы, вступили в тесные отношения с верхушкой генералитета — с теми людьми, которые, казалось бы, были воспитаны на преданности царскому дому Романовых. Напомню, что в 1913 году дому Романовых исполнилось 300 лет. И вот, в обстановке войны очень быстро стали совершаться, казалось бы, невозможные прежде события, сплачивалась группа людей — заговорщиков, которые искали повода и случая для того, чтобы избавиться от Николая II как неспособного руководить. Именно из этих кругов исходили слухи о предательстве царя, о том, что он готовит сепаратный мир с Германией. Озабоченные этими слухами, наши союзники Англия, Франция, очень влиятельные на тот момент в России, в лице своих послов Джорджа Бьюкенена и Морис Палеолога соответственно, начали поощрять замыслы и мотивы заговорщиков. И, по сути, английское посольство в Санкт-Петербурге стало одним из центров формирования этого антиправительственного заговора.

Я говорю об этом потому, что всегда есть сомнения в том, что на какие-то внутренние события из-за рубежа могут оказать существенное влияние. Я не утверждаю, что причиной Февральской революции был заговор с участием иностранных держав, но свою лепту он внес. Ибо, заметьте, союзники действовали в условиях, когда им казалось, что царь недостаточно надежен, а тем более императрица, связанная семейными узами с Германией. И в этих условиях английский и французский послы хотели иметь гарантии, что Россия продолжит свое участие в войне, и в этом смысле другим воюющим странам — Англии и Франции — будет легче. Россия в ходе войны, как вы знаете, несколько раз спасала от окончательного военного поражения Францию, поспешно вступая в наступление, которое потом оканчивалось, к сожалению, не лучшими результатами, как было в 1914, 1915 годах. И, конечно, Англия и Франция были заинтересованы в том, чтобы Россия продолжала воевать. Политические круги этих государств считали идею смены неспособного руководства России путем заговора, превентивного переворота частью совместной с представителями российской буржуазной элиты борьбы против Германии и Австро-Венгрии. Тем более что и Англия, и Франция были странами с иными способами правления: Франция была республикой, а Англия, как известно, конституционной монархией. Они видели проблему в российском самодержавии и считали, что как политическая форма оно должно уйти в прошлое.

В дальнейшем эта вовлеченность заговорщиков в отношения с Англией и Францией сыграла роковую роль в их собственной судьбе. Почему? Потому что в то время как большинство представителей правящего класса действительно рассчитывали на победу над Германией и на дивиденды от этой победы, огромная масса населения устала от войны. И главным требованием людей, особенно тех, кто был на фронте, и тех, кто ждал в тылу, было скорейшее окончание войны. Люди, конечно, не ожидали, что война так затянется и приведет к таким жертвам. Николай II на самом деле не мог бы выйти из войны без последствий, потому что ему вообще не везло с войнами. В 1904 году разразилась русско-японская война, и поражение в ней привело к русской революции 1905 года. Он не мог позволить себе на своем веку самодержца допустить еще одно поражение. Поэтому подозрения в том, что он стремился к выходу из войны, были надуманными. А вот для людей, которые его свергли в феврале 1917 года и столкнулись с фактическим сломом государственной машины и необходимостью строить другую, в этот момент жизненно необходимо было получить передышку, выйти из войны. Объяснить своим союзникам Англии и Франции, что Россия после свержения самодержавия в войне участвовать не может. Но как же Гучков, Милюков, Родзянко, Львов — первый руководитель Временного правительства в 1917 году, могли себе позволить выйти из войны, если они строили свои планы низвержения Романовых и самодержавия в России при активном участии Англии и Франции? Они не могли этого допустить.

Провозгласив одним из первых своих актов «Война до победного конца!», организаторы Февральской революции получили первый кризис Временного правительства, в результате которого целый ряд его активных деятелей, все время готовившихся возглавить Россию, вынуждены были уйти в отставку: и Гучков, на тот момент военный и морской министр, и Милюков, министр иностранных дел. Вот в чем сказалась роль иностранного участия: наши союзники не оставили свободы для маневра той политической элите, которая на короткое время пришла к власти в результате свержения царя.

Обстоятельства самих событий известны. Сейчас это кажется курьезом. Дело в том, что Российская империя была единственной страной из участвовавших в войне, которая не ввела никакого принудительного распределения, например, хлебных карточек, карточек на продовольствие. Известно, кстати, что во время Великой Отечественной войны были продовольственные карточки, в том числе и здесь, тем более здесь, в Ленинграде, в условиях блокады. В начале Великой Отечественной войны и значительный ее период фактически страна жила по рациону. Как ни удивительно, но Российская империя в 1914, 1915, 1916, 1917 годах не вводила рационирования. Продовольствия было достаточно. Люди получали зарплату за свою работу. Военная промышленность к 1917 году нарастила обороты. Российская империя не переводила заводы на Урал или в Сибирь, как это случилось в ходе Великой Отечественной войны. Здесь в Петербурге оборонные предприятия трудились во всю мощь.

Но в чем парадокс революции, который когда-то установил гениальный Токвиль: рассуждая об истории американской и французской революций в XIX веке, он вывел, что революции происходят не тогда, когда людям хуже всего и они не могут жить по-другому, а тогда, когда наметилась какая-то тенденция к улучшению. Когда всего хуже, люди думают о своем спасении, о проблемах своей семьи. Но когда начинается выход из этого тяжелейшего состояния, когда брезжат какие-то перспективы, то взрыв ожиданий населения опережает темпы происходящих скромных улучшений. Именно такой момент назрел в феврале 1917 года, потому что конец войны был близок. Много позже Уинстон Черчилль скажет, что российский корабль потерпел кораблекрушение, не дойдя до порта назначения всего нескольких метров. Россия участвовала в войне, поэтому имела законное право на дележ «добычи» после нее, тем самым рассчитывая решить свою историческую задачу по овладению черноморскими проливами — цель всей русской дипломатии в течение нескольких сот веков. И Россия не дошла до этого момента, к которому пришли союзники буквально через год, в 1918 году, когда война закончилась. Англия, Франция, Америка стяжали свои дивиденды от победы в этой войне. Как они это сделали, насколько разумно распорядились итогами войны — другой вопрос и предмет другого разговора. Это произошло буквально через год, Россия не дошла совсем немного до победы, которая могла случиться еще раньше, если бы страна полноценно продолжала участвовать в войне. Россия вышла из войны в результате Брестского мира, который позже был заключен большевиками, и, конечно, потеряла право на любой «приз». Более того, как мы знаем, разразилась Гражданская война в условиях, которые сложились после победы Октябрьской революции.

Так вот, события 8 марта по новому и 23 февраля по старому стилю начались с хлебных бунтов именно потому, что возникли очереди из-за невозможности в ту суровую зиму вовремя разгружать вагоны, и был перебой с поставками хлеба. Моментально стала распространяться паника, что хлеба вообще нет и не будет. И хотя уже на следующий день подвоз был возобновлен, но мотор был запущен. Представьте: в обстановке, когда очень многие вверху вовлечены в заговор против царя и царицы, а население Петербурга–Петрограда взбудоражено паническими слухами о нехватке продовольствия, рабочие требуют повышения зарплаты, те части, которые сформированы, в том числе, по призыву из числа рабочего, фабричного люда Петербурга, официально готовятся к отправке на фронт. Здесь как раз накануне февральских событий целый ряд сформированных частей получил приказание двигаться на фронт для пополнения. Но они не хотели на фронт и приняли горячее участие в том, чтобы поддержать восставших, бунтующих. Конечно, империя, которая простояла как минимум 200 лет со времени правления Петра I, — если говорить вообще о царской власти, то она насчитывает несколько веков, — не должна была так легко сдаваться. Тем более, как я уже говорил, события, произошедшие в Петрограде, не встречали какого-либо отклика в стране, — так как революции происходят в столице. Но всякие действия власти по успокоению и ликвидации этих последствий были купированы, приостановлены той самой частью политических верхов, объединившихся вокруг Государственной Думы, которая решила использовать эти события для того, чтобы достичь своей цели.

Как вы знаете, Николай II свое отречение подписал через некоторое время в Пскове, после того как проследовал станцию с символическим названием — Дно. И вынудили его подписать это отречение два обстоятельства или, вернее, советы из двух разных источников. Ему пришлось принять депутацию Государственной Думы, как раз тех людей, которые стояли во главе заговора против него, о чем он мог догадываться, но точно не знал. Во-вторых, высшая военная верхушка фактически отказала ему в поддержке. Царь, как вы знаете, во время войны на этом этапе был верховным главнокомандующим. Как раз накануне событий он отправил свою Ставку из Петербурга в Могилев. Ему пришлось возвращаться из Могилева, но его поезд так и не достиг Петербурга, поскольку был остановлен распоряжениями разного рода новых властей. И когда генерал Рузский — командующий армиями Северного фронта, как много позже станет ясно, вовлеченный в заговор, по просьбе царя опросил командующих фронтами, и выяснилось, что все за одним исключением подтвердили, что они тоже считают, что в создавшемся положении царю нужно отречься. И царь Николай II, человек глубоко верующий, считавший, что он на самом деле является помазанником Божьим, совершил преступление против своей веры. То есть он отказался от власти, которая была дарована, в соответствии с его взглядами, Богом, а не людьми. Все дальнейшее, фатальная судьба Николая II — это во многом следствие того, что он сам, как мне кажется, понял, что совершил преступление против традиции, господствовавшей на тот момент. Он, как известно, отрекся сначала в пользу своего сына, но тот был болен гемофилией, и не готовый расстаться с ним, понимающий, что сыну не царствовать долго, он отрекся вторично в пользу своего брата Михаила Александровича.

Михаил Александрович, в свою очередь, столкнувшись с тем, что не может ни на кого опереться, отложил решение о своем императорстве до созыва Учредительного собрания. Временное правительство, которое было создано из думцев, занялось подготовкой этого собрания. Оно произошло в 1918 году, уже при большевиках. Большевики не рискнули отменить Учредительное собрание, но они его разогнали. Как раз к этому событию и относится известная фраза матроса Железняка «Караул устал». Она была сказана в момент, когда заседало Учредительное собрание, и большевики решили закрыть всю эту говорильню в первый же день после его созыва. И фактически это событие по разгону Учредительного собрания считается концом всякой попытки установить демократические свободы и права в России в результате свержения царизма.

Я рассказываю об этом потому, что мы сегодня сталкиваемся с подобными проблемами, в том числе в жизни нашей страны. И хотя в истории очень сложно проводить аналогии, но события, которые произошли тогда, в феврале 1917-го, в какой-то мере позволяют нам извлечь определенные уроки, чтобы принимать в этой ситуации верные решения. Один из главных уроков Февральской революции, как и любой другой революции (Ленин был в этом отношении прав): никакая революция не происходит без кризиса и раскола в верхах. Почему в 2011 году произошли такие неудачные для партии власти «Единой России» выборы? Да потому, что к этому моменту, и это мое глубоко личное мнение, наш правящий класс, наша российская власть продемонстрировала разброд и раскол. И это было во многом связано с неудачным управленческим решением, принятым Владимиром Путиным и связанным с системой так называемого тандема, который как раз в наше время доживает последние дни в связи с уходом Дмитрия Медведева с президентства. Как вы знаете, 7 мая должна состояться инаугурация избранного президента. Я уверен, что на этом закончится история тандема, который был насоветован Владимиру Путину и который тот решил, как идею, поддержать для того, чтобы не менять Конституцию и не идти на третий срок. Владимир Путин предложил, рекомендовал, а затем через выборы провел в качестве президента, поддержанного 70 % населения, в 2007 году Дмитрия Медведева. Но созданная при этом схема так называемого тандема фактически породила призрак двоевластия в России. И этот призрак двоевластия, а тем более само двоевластие для России как страны, имеющей такие просторы и такие проблемы, просто губительно.

Представьте себе, что президент Дмитрий Медведев вполне обоснованно упрекает какого-нибудь чиновника или, допустим, главу администрации региона, субъекта Российской Федерации в его недостатках. Что делает чиновник? Если возникает угроза, что его может снять президент Медведев, первым делом он пробивается к премьеру Путину и объясняет: «Это меня не потому снимают, что у меня недостатки, а потому, что я ваш верный соратник, а люди, которые собрались вокруг Медведева, хотят поставить своего». И наоборот, если та же самая инициатива исходит от Путина, то находят какие-то пути и ходы к Медведеву. Довольно яркий пример: судьба бывшего губернатора Приморья Сергея Дарькина. Его собирались снять уже несколько лет назад. Я сейчас даже не помню, кто выступил инициатором — Медведев или Путин. Дарькин сумел пробиться к другому члену тандема и на несколько лет остался губернатором. Его, как вы знаете, сняли. А проблемы, которые были в Приморье, уже и тогда были ясны. То есть эта система против своей воли, вне желания Путина или Медведева, создает проблемы. Команды, которые собираются и у одного и у другого, заинтересованы в личном благополучии, карьерном продвижении и т. д. И начинается все с конкуренции команд.

Вы, может быть, не знаете, но на нашем телевидении была принята норма, по которой количество минут, отводимое в информационном выпуске на показ премьера, должно быть ровно таким же, как количество минут, предоставляемое на показ президента. И в центрах у того и другого работали специальные люди, которые внимательно следили за тем, чтобы кто-нибудь не получил преимущество. Это все стало развиваться по чисто человеческим обстоятельствам, при всей, так сказать, верности дружбе и всему остальному.

Вот уже как минимум два года, с 2010-го, целый ряд людей в окружении Дмитрия Медведева или сочувствующих ему вели кампанию против возвращения Владимира Путина. Прежде всего олигархат, крупный капитал, который не хотел бы сильной государственной власти в России, ибо на самом деле времена, когда можно было устраивать залоговые аукционы, делить российские богатства, как это было при Ельцине, были золотыми временами для нашего капитализма. Именно тогда сколачивались состояния, в том числе и то, что нажил креативный кандидат в президенты Михаил Прохоров. Он же не от бабушки и дедушки получил «Норильский никель», а во время правления Ельцина, в результате сумбура и хаоса, которые царили в России в 1990-е годы, смог реализовать свой инстинкт приобретателя. И, конечно, таким, как он, хотелось, чтобы на месте Путина, который может спросить и наказать, если олигарх выйдет за определенные установленные правила, как это случилось с Березовским, Гусинским, Ходорковским, был бы менее жесткий руководитель. Они инстинктивно стремились к тому, чтобы поддержать на этом фоне Дмитрия Медведева, который им казался в этом отношении гораздо более желательным.

И вот, начиная с 2010 года все, кто хотел, чтобы Медведев продолжил свою деятельность в качестве президента в 2012 году, начали публично выступать с идеей, что ни в коем случае нельзя даже думать о возвращении Путина в президенты. Наверное, вам попадались такие выступления Института современного развития, например. Это структура, попечительский совет которого возглавляет президент Дмитрий Медведев, а руководителем является Игорь Юргенс, мой старый знакомый. Институт публиковал доклады, в которых надежды страны связываются исключительно с Дмитрием Медведевым, его курсом на модернизацию: ему нужно идти на второй срок.

У меня никогда не было сомнений в том, что Владимир Путин хочет возвращения во власть и желает стать президентом Российской Федерации в 2012 году. Я убежден, что увеличение президентского срока было предпринято по инициативе Владимира Путина именно для него, а не для какого-то другого. Потому что он считал и считает, что должен реализовать свою миссию. Можно, конечно, сейчас по-разному относиться к этому. Но во всяком случае ясно, что возник внутренний конфликт между Путиным и Медведевым, не выносимый наружу, но связанный с вопросом о том, кто из них станет президентом в 2012 году. И сам по себе этот конфликт в течение двух лет породил напряженность в политических кругах нашего общества.

Одним из следствий этого конфликта лично для меня стала отставка с должности первого заместителя председателя Комитета Государственной Думы по делам СНГ и связям с соотечественниками. Почему? По простой причине: 23 марта 2011 года при обсуждении в Государственной Думе резолюции по Ливии (если помните, как раз весной прошлого года начались события в Ливии, которые привели к свержению Каддафи) два наших участника тандема, Путин и Медведев, разошлись в своих оценках. Медведев, по сути, поддержал свержение Каддафи, не дав нашему представителю в ООН наложить вето на резолюцию, которая поощряла вмешательство иностранных держав, установление воздушного контроля над Ливией и т. д. А Путин в это же время заявил, что это вмешательство во внутренние дела суверенного государства, это своего рода Крестовый поход против Ливии. Была немедленная реакция со стороны президента, который впервые на моей памяти публично осудил заявление своего партнера, старшего товарища по власти. И как раз в этот момент в Государственной Думе по инициативе администрации Президента обсуждалось заявление о Ливии, где содержались хвалебные оды в адрес нашей дипломатии. Я считал это глубоко ошибочным, повторяющим ошибки нашей дипломатии в 1990-е годы, когда мы фактически дали расправиться с Югославией. Состоялся любопытный диалог между Константином Косачевым, который делал доклад по этому заявлению, и мной. Я внес поправку, снимающую абзац, где мы сами себя хвалим за свою мудрую дипломатию. А господин Косачев с трибуны заявил, что то, что мы делаем в Ливии, это верх мужества, образец дипломатии, который войдет в учебники. Мне пришлось ответить, что я считаю мужеством поведение только Путина, который прямо, от своего имени заявил, что происходящее вокруг Ливии неприемлемо. А все остальное с нашей стороны в этой ситуации относится совсем не к мужеству. Я не сказал, но все поняли: к желанию потрафить Западу и заручиться его поддержкой перед выборами в России.

Именно в это время в Москве побывал вице-президент Соединенных Штатов Америки Джозеф Байден. Соединенные Штаты решили подсказать нам, за кого надо голосовать. Будучи в Москве, Байден заявил, что хорошо относится к премьер-министру Путину, но совсем по-иному относится к кандидату в президенты Путину. Он считает, что Путин не должен выдвигать свою кандидатуру в 2012 году. То есть повторил примерно то, что писали наши авторы из числа близких к президенту Медведеву людей. Я думал, что президент после этого выступит и найдет возможность сказать, что, при всем уважении к США, мы суверенная страна и сами будем решать, кто у нас будет, а кто не будет кандидатом. Вместо этого Президентом Медведевым был издан указ о запрете членам семьи Каддафи въезжать в Российскую Федерацию. Из этого указа я, например, впервые узнал, какие у Каддафи есть члены семьи. Никто из них на самом деле в Россию приезжать и не собирался. Это был как бы жест благодарности вице-президенту Соединенных Штатов за поддержку устремлений действующего российского Президента. Конфликт выплеснулся наружу, и хотя, выступая в Государственной Думе, я об этом не говорил, а всего лишь высказывался о тексте резолюции, это вызвало такое нервное возбуждение, что Президент дал знать Борису Грызлову, чтобы меня в тот же день сняли с должности. Ну не в тот же день, но через две недели это было осуществлено. Я рассказываю об этом, чтобы вы поняли, в какие формы стала выливаться конкуренция между командами Путина и Медведева по казалось бы посторонним поводам.

Весной прошлого года вопрос «Путин или Медведев» стоял остро. Что предпринял Владимир Путин? Он, как вы знаете, объявил о создании Объединенного народного фронта. Сегодня можно много говорить о том, удачно это было сделано или нет, но Путин перехватил инициативу. В то время мне казалось, что для судьбы демократии в нашей стране было бы правильно, если бы и Медведев, и Путин оба выступили в роли кандидатов в президенты. И в этом смысле все, кто не хотел победы Путина, могли бы голосовать за Медведева. Я убежден, что и в этой ситуации победил бы Путин. Но по своему стилю, характеру Владимир Путин очень осторожный человек с известным и большим опытом. Я, конечно, не могу знать всех деталей, но полагаю, что он с самого начала был настроен на другое: зная своего партнера по власти, решил добиться, чтобы тот отказался от выдвижения сам, чтобы они решили этот вопрос за закрытыми дверями.

В конце концов так и произошло. Но ценой тому, что Путину пришлось уговаривать Медведева, было то, что, как я понимаю, Медведев добился от Путина публичного объявления об отступном. Это публичное объявление было сделано на съезде «Единой России» в сентябре, когда Дмитрий Медведев предложил выдвинуть Владимира Путина в президенты, а в ответ Путин предложил Медведеву пост премьера. В тот день рейтинг «Единой России» упал на 10 процентов: многии люди совершенно на законных основаниях сочли, что такой розыгрыш между собой постов президента и премьера превращает их из избирателей в статистов.

Мало того. Дмитрий Медведев не удержался, чтобы не сказать: «Вы думаете, что мы сейчас это решили? Да мы давно об этом договорились». Это была очевидная неправда. Медведев проиграл неофициальную конкуренцию за право выдвижения своей кандидатуры. Но сказав так, он еще усугубил ситуацию, потому что в течение полутора лет и Путин и Медведев, отвечая на вопрос: «Кто же из вас в 2012 году пойдет в президенты?», все время говорили: «Пока еще не время, мы сядем и договоримся». А тут вдруг Медведев говорит, что они давно уже договорились! Получается, что все это время и он и Путин просто вводили всех в заблуждение. На самом деле, каковы бы ни были намерения в 2007 году, окончательное решение о том, что в президенты идет не Медведев, а Путин, было достигнуто только летом прошлого года, после серьезной внутренней борьбы. Одним из следствий ее стали выплеснувшиеся в публичое пространство антипутинские настроения, предубеждения. В кругу находящихся рядом с властью, в бизнес-элите, которая хотела бы, чтобы власть была позговорчивее, эти настроения получили выход.

Это стало одним из поводов к политическому кризису. Вместе с тем, конечно, были и другие обстоятельства. Среди них и кричащие недостатки «Единой России», ее несамостоятельность по отношению к любым указаниям из Кремля. Многие депутаты «Единой России», к большому сожалению привыкли всегда прятать свою точку зрения в карман, голосуя так, как им предписывают. Конечно, не все. Я, например, голосовал против отмены выборности губернаторов, против отмены выборов депутатов по одномандатным округам, считая, что эти шаги власти ошибочны, что они приводят не к усилению, а к перенапряжению системы. Когда у граждан нашей страны отнимают возможность голосовать по одномандатным округам, это значит, что многие поколение, привыкшие видеть в депутате своего представителя, не будут знать к кому обратиться. Вместо своего представителя они получают какой-то безличный для них список.

Я убежден, что это было совершенно неправильное решение, продиктованное интересами тех лиц в администрации, кто считал для себя удобным, чтобы вместо того чтобы конкурировать на выборах за избирателей, партии и кандидаты приходили и просили в администрации соизволения включить того или иного кандидата в список. Власть хотела облегчить, сделать более комфортным свое управление политическим процессом, а в результате обрубила важнейший канал прямой и обратной связи с населением.

То же касается и выборов губернаторов. Я, конечно, понимаю, что был период в жизни нашей страны, когда назначение губернаторов казалось лучшим выходом на фоне тех губернаторов-артистов и тому подобных, которые получали поддержку населения на выборах. Но вот начали губернаторов назначать. И что же они, назначенные, принципиально лучше выборных? Совершенно не так. К сожалению, им свойственны те же пороки, и те же проблемы.

Но есть одно фундаментальное отличие. В трудный момент губернатор или мэр, избранный населением, имеет моральное право выйти и сказать: «Вы меня выбрали и я несу за все ответственность. Довертесь, не нарушайте порядок». Избранный думает о том, что через несколько лет ему надо будет переизбираться, снова идти на выборы, поэтому считает себя ответственным перед населением, благодаря которому он у власти. Если же он назначен, то он отвечает только перед тем, кто его назначил. Главу администрации субъекта РФ назначает президент, который видит проблемы России, но может быть не в курсе всего, что происходит в данном регионе. Его внимание направлено на крупные внешние и внутренние дела страны, он просто не в силах реализовать постоянный контроль везде и за всеми. И люди, которые ему в этом отношении должны помогать, тоже чего-то могут не замечать, на что-то не обращать должного внимания — как говорится, все мы люди, все человеки. «Спущенный сверху» начальник чаще всего оказывается бесполезен в трудной ситуации. У населения к нему нет доверия, оно всегда может спросить: «А ты кто такой?» И многие назначенные чиновники избрали себе очень легкую форму ухода от ответа, говоря: «У вас проблемы с пенсией, зарплату задерживают? Я не при чем. Мы здесь ничего не решаем, все претензии к Москве». Зачем нужен этот чиновник? Как он в данном случае способен поддержать власть?

В сопромате есть одно хорошее правило. Вы, как я понимаю, гуманитарии, но я думаю, что о курсе сопротивления материалов вы слышали. Так вот, правило гласит: «Нельзя опираться на то, что не сопротивляется». Точно так же и с властью. Все совершают ошибки. «Единая Россия», к сожалению, превратилась в безгласную массу именно потому, что так было комфортнее. У нас большинство законов к концу прошлой Думы принимались исключительно в президентском и премьерском варианте. То есть сами депутаты, обладая правом законодательной инициативы, были, по сути, в значительной степени лишены возможности довести свои законопроекты до ума. Если это был не президентский или не премьерский законопроект, то ему не давали зеленый свет. То есть культ дисциплины стал выше, чем соображения здравого смысла. Не буду сейчас приводить какие-то примеры из своей деятельности, связанной с законодательством о соотечественниках, с политикой в СНГ и т. д. Не буду говорить даже про коррупцию, которую принято обличать; она присутствовала в нашей стране испокон веков и, конечно, приобрела в 90-е годы особенный масштаб. Коррупция неизбежно приобретает масштаб в любом государстве, где еще не решен вопрос с государственной собственностью, где все время идет диалог между теми, кто формально распоряжается собственностью, и теми, кто хочет заплатить взятку и получить собственность. В нашей стране объективно есть почва для коррупции.

Это все больше стало не устраивать людей. И я вполне понимаю недовольство, которое было проявлено в результате выборов в декабре 2011 года в Государственную Думу. Если разобраться, те люди, которые вышли на площадь, — это обычные люди вашего и более старшего возраста, многие из них активно участвуют в социальных сетях. Конечно, благодаря социальным сетям они имеют возможность быстро осуществлять коммуникации между собой. Их порывом, недовольством, возникшим как следствие объективных и субъективных причин, в том числе из-за того, что власть в нашей стране продемонстрировала, что она путается в важных вопросах, что дальше будет с Россией, воспользовались те политики, которые захотели возглавить это протестное движение. На 90 процентов это политики праволиберального толка. Примерно такие же, какими были в 1917 году заговорщики против царя. И Немцов, и Касьянов, и Каспаров, и Рыжков — это люди, которые придерживаются праволиберальных взглядов.

Заметьте, что наша страна по преимуществу придерживается левых убеждений (хорошо это или плохо — другой вопрос), потому что вторая по численности партия, которая проходит всегда, — это Коммунистическая партия. «Справедливая Россия» тоже играет в левые игры, ЛДПР тоже ей не чужда. Это партии, представленные в Государственной Думе. А политика очень часто осуществляется правая, праволиберальная, прежде всего в экономическом блоке. Возникла ситуация, при которой в стране, в которой основные процессы связаны с левыми идеями, праволиберальные политики пытаются воспользоваться этим для того, чтобы навязать свою точку зрения. Можно быть, конечно, отчасти благодарными выступлениям оппозиции в декабре, январе, феврале, потому что у многих, в том числе у Путина, мне кажется, появилась возможность почувствовать, увидеть проблемы по существу. На сегодняшний день внесены законопроекты об изменении системы выборов губернаторов, депутатов и т. д. Но если бы дело пошло дальше, если бы не удалось мобилизовать поддержку Владимира Путина — группы населения, которые собирались на Поклонной, в Лужниках, если бы не удалось ее продемонстрировать, как это было в ночь после голосования на Манежной площади, то создалось бы впечатление, что с одной стороны стоит народ, а с другой — анонимы, которые нарисовали итоги выборов. Было очень важно, что сторонники Путина мобилизовались.

Этого не произошло в 1917 году, потому что и царь, и вслед за ним те, кто его сверг, фактически сами отреклись от власти. Тогда все без исключения отрекались от власти, кроме одного человека — Владимира Ильича Ленина, который рвался и в итоге пришел к ней. Во что бы то ни стало, он добился своего. Политическая воля, которую проявил в данном случае Ленин, превозмогла все обстоятельства. Из маргинальной, никому не известной группировки большевики превратились в правящую, а потом и в единственную партию.

Выступая в Киеве на семинаре и рассказывая нашим украинским коллегам обо всем этом, я говорил, что, на мой взгляд, есть очевидная разница между Николаем II и Владимиром Путиным. И дело даже не в том, что один был самодержцем, а другой избранный народом президент, хотя это важно. Всего важнее воля: я уверен, что Владимир Путин, находясь у власти, ни за что бы от нее не отрекся. Он это продемонстрировал. В результате выборов 2011-2012 гг. мы фактически получили некую прививку от дальнейшего развития анархии.

Люди, которые собирались в Москве и протестовали, — это люди, которые хотят политической свободы. Это благородно. Но попробуем разобраться в фундаментальном тезисе многих революций, начиная с Великой Французской, главным лозунгом которой было «Свобода. Равенство. Братство». Я утверждаю, что на самом деле существует определяющее, основопологающее отличие между теми, кто хочет свободы, и теми, кто хочет равенства. Те, кто хочет свободы, — это, как правило, люди, имеющие достаток, жизненные перспективы и тому подобное. И очень часто это совсем не те люди, которые хотят равенства, в нашей стране тем более. Основная масса нашего населения, придерживающаяся левых убеждений, привыкшая к прежним временам, хотела бы справедливости и равенства. Ей все равно, кто в конечном счете будет президентом, а кто премьером, лишь бы это было справедливо и лишь бы мы все были более или менее равны. Уже 20 лет осуществляется другой эксперимент над нашим населением: ему демонстрируют неравенство, которое все более усугубляется. И, конечно, кризис ожидания равенства нарастает.

Люди, собравшиеся на Болотной площади, хотят свободы, а не равенства. Они не понимают, что в результате ситуации, которую они сегодня создают, может произойти то же самое, что случилось тогда, в феврале 1917 года, когда люди, хотевшие свободы, не заметили, как привели в движение массы, которые хотели равенства. Первыми пострадавшими будут как раз они. Так случилось в 1917 году, так может случиться и сегодня, если ситуация будет развиваться по тому же сценарию. Хочу сказать, что в данный момент, когда в Москве уже прошли выборы и по всей стране прокатились первые митинги в поддержку Путина и в осуждение прошедших выборов, складывается впечатление, что участники находят в этом какой-то драйв. Те, кто хотел бы свергнуть власть (к ним я отношу не народные массы, а лидеров этих митингов), по сути, свой шанс упустили. Они были слишком заняты собой, самолюбованием, Интернетом и всем остальным. Они потеряли время, поэтому опасность развала и раскола миновала. И власть, и оппозиция сейчас как бы проходят тест. У каждой из сторон он свой. Оппозиция проходит тест на ответственность, признает она или нет выборы состоявшимися и Путина президентом. Если признает, все равно должно будет его постоянно держать в тонусе, раз она оппозиция. Более того, мы ей будем благодарны, если она не будет дремать, а все время будет вынуждать его двигаться. Мы не будем против, если она продолжит выступать за свои идеи, но она должна признать правила игры. Если этого не произойдет, то в этом случае она поможет разрушить государство, в котором хочет реализовать свои планы получить власть в следующий раз.

И эти правила действительны не только для России, но и для Украины, и для всех остальных государств. Когда в 2004 году на выборах на Украине победил Виктор Ющенко, депутаты от Партии регионов — партии Виктора Януковича, сидели в зале Верховной рады, где проходила инаугурация Ющенко. Для них это не было праздником, но, уважая украинскую государственность, они вынуждены были присутствовать при акте возведения на должность победителя, в данном случае политического противника. Когда в 2010 году победил Виктор Янукович, а не Юлия Тимошенко, депутаты от оппозиции, в том числе от блока Юлии Тимошенко, отсутствовали в зале при инаугурации. И я считаю, что этим они доказали свою незрелость как политические деятели, как представители государства, которые отказывают в уважении воле народа. Ни в этом ли настоящая причина всей этой сегодняшней истории с осуждением Тимошенко? То же самое касается сегодня России. Сейчас оппозиция поделится на ту, которая признает нового президента и продолжит борьбу, и ту, которая снова загонит себя в маргинальную сферу, вроде Гарри Каспарова и тех, кто кричит о том, что Путин — это узурпатор, и мы его не признаем. Они все больше уходят в блогосферу, в виртуальный мир.

Власть тоже проходит тест. После того как 64 % проголосовали за Путина, со стороны уходящего президента и его друзей мы слышим одни и те же презывы: «А вот теперь объедините народ, пойдите навстречу оппозиции, примите ее условия!» Это нечто противоестественное. Человек победил в тяжелой борьбе, и можно дальше продолжать обсуждать, правильно ли, честно ли и так далее, но он победил и будет президентом. Он имеет право на реализацию своей программы. Ему говорят: «Брось своих сторонников, убери тех людей, которые тебе помогали, возьми нас, ведь мы с тобой боролись ради объединения страны, и дальше работай по нашей программе, сделав ее руководящей». Но это же странно. Президент Медведев, судя по всему, действительно будет премьер-министром. Владимир Путин за два дня до выборов сказал, что он подтверждает свое желание, чтобы Медведев продолжил работу. Почему Путин так себя ведет? А потому, что он не уверен в лояльности Медведеве. Дмитрия Анатольевича все время подталкивают к тому, чтобы он наконец выступил. Накануне выборов его сторонники Юргенс, Иноземцев и прочие публицисты вдруг стали как один, по команде выступать с идеей, что Медведеву не надо быть премьером, что это будет катастрофа для страны, потому что он может хорошо говорить, но не хорошо работать. Они стали открыто об этом писать. Конечно, тут есть элемент личного, потому что эти люди боролись против Путина, а теперь им надо находить какие-то пути к нему, и они думают, что, публикуя эти статьи, они облегчают ему задачу. И они, таким образом, становятся Путину близкими и полезными.

Но одновременно эти люди, ориентирующиеся на Запад в своих установках, подталкивают Медведева, говоря ему: «Дмитрий Анатольевич, или вы будете действовать, или мы найдем других лидеров для своих антипутинских акций. Кудрина, например». Кстати, то, что в окружении самой власти есть люди, которые идейно абсолютно разделяют лозунги тех, кто выступает на Болотной площади и проспекте Сахарова, это очевидно. Кудрин, например, был в правительстве, потом перешел в оппозицию, и теперь, судя по всему, собирается обратно. Эти люди подталкивают Медведева действовать по их плану. Об этом говорил Борис Немцов в «НТВшниках», что сейчас действующий президент должен отменить результаты выборов, признать их нечестными в связи с тем, что в городе Царевококшайске обнаружено два лишних бюллетеня. И провести повторные, на которых Медведев выступит сам, и мы за него проголосуем. И хотя эта опасность с каждым днем уменьшается, потому что время для такого выступления после выборов проходит, но все же пока сохраняется. И поэтому Путин, повторяю, как, очень осторожный и информированный человек, в этой ситуации видит компромисс в том, чтобы сдержать свое слово и назначить Медведева премьер-министром.

Но от этого проблемы, о которых я говорил, только усугубляются, потому что премьерство Медведева — это сохранение во власти людей, которые внутренне чужды избранному президенту и видят другой путь. Они в трудных случаях, таких как с Ливией, всегда принимают такие решения, которые нравятся Западу и поэтому поддерживаются. Поэтому это будет трудная проблема и сложная история — начало путинского президентства. По объективным основаниям надо было бы дать возможность Дмитрию Анатольевичу или работать на другой должности, или возглавить федеральную партию. Пусть бы пошел в народ. Он, конечно, этого не сделает, но это было бы честнее, мне кажется.

Последнее, о чем я хотел бы сказать, поскольку считаю это интересным, о таком феномене, как второе место Михаила Прохорова в Петербурге, Москве и других крупных городах, и вообще его третье место на выборах. По этому поводу сегодня тоже в средствах массовой информации происходит любопытная история. Никто как бы не замечает второго места Зюганова, все говорят только о замечательных достижениях Прохорова, который сумел выйти на третье место и набрать целых 7 %. Очевидно, что в случае с Прохоровым сказался спрос на новое лицо. И это понятно. Еще понятнее поведение Прохорова после выборов. Вы знаете, что Жириновский и Миронов, как по команде, признали результаты, а Прохоров, хоть и встретился с Путиным, но после поехал на Пушкинскую площадь, так внятно и не сказав, признает он выборы состоявшимися или нет. Почему так произошло? Да потому, что те, кто вдохновлялся внесистемной оппозицией, не имеющей своего кандидата, голосовали, в основном, за Прохорова. И понимая это, он хочет прослыть героем в этих кругах. Он, конечно, в конце концов признает Путина, но ему надо добиться того, чтобы от него эти избиратели в будущем не ушли.

Проект «Прохоров — политик» остается надуманным. У меня сомнения, что это зрелый политический деятель. Я понимаю, что он полон прекрасных намерений. Говорят, что он любит рабочих — он любит смотреть, как те работают. Я не уверен, что в нашей стране Прохоров когда-нибудь сможет занять высокий выборный пост. Вопрос сегодня в другом: нам его навязывают чуть ли не в премьеры именно потому, что непропорциональную роль в средствах массовой информации, в Интернете, в столицах играют сторонники праволиберальных взглядов, которых остальная страна не приемлет. Здесь есть опасность возникновения той самой ситуации, когда появляется разница между модой и действительным состоянием умов и страны. Это та самая проблема, которая в свое время позволила реализовать план заговора против Николая II — не дать ему справиться с мятежом и, в конце концов, пустила Россию по очень опасному пути. Он привел к тому, что Российская империя, вступившая в войну в 1913 году со 170 млн населения, вышла из нее со 120 млн. А на той части, которая осталась под контролем государства и составила в будущем Советский Союз, за вычетом Финляндии, Польши, навеки вышедших из Российской империи, Россия потеряла 15–18 млн человек. Такова цена заблуждений, ложного представления элиты о том, что можно, а что нельзя в нашей стране. Поэтому ко всему этому надо относиться с осторожностью. В нашей стране сейчас принято участвовать в разных ток-шоу на телевидении, высказывать свое мнение. Среди телеведущих есть очень смелые люди вроде Ксении Собчак и подобных ей модных шоуменов, а смелы они потому, что не представляют последствий. А я, отучившись на историческом факультете и окончив в нем аспирантуру, имея в приятелях Вячеслава Никонова — внука Молотова, думаю о последствиях. На этом, собственно говоря, я и хотел бы закончить.

Вопросы и ответы

— Уважаемый Константин Федорович, что Вы думаете о будущем нашей страны? (вопрос из зала)

— Как водится, есть два сценария: оптимистичный и пессимистичный. Если говорить о перспективах России, то я убежден, что прежде всего она должна сосредоточиться на своих внутренних, а не внешних задачах. Весь вопрос в том, что в результате быстрого распада Советского Союза в 1991 году Россия оказалась в таких условиях, когда рассыпался единый экономический комплекс и когда, для того чтобы выжить, в том числе и экономически, и конкурировать, она должна в какой-то мере интегрировать постсоветское пространство, отсюда — Евразийский союз, Таможенный союз и т. д. Путин это понимает, и первую свою предвыборную статью, опубликованную в октябре прошлого года, он посвятил именно Евразийскому союзу. Ключевой вопрос здесь в том, будет или не будет в этом участвовать Украина, потому что без нее это ущербный проект. Территория, включающая Украину, Белоруссию и Казахстан, это фактически 80 % бывшего Советского Союза. Это важно для решения внутренних задач. Также это важно для безопасности России, потому что она сейчас находится в таких границах, в которых она не была с XVI века, особенно на западе.

Что касается внутренних задач, то ключевой вопрос — это вопрос экономического роста. Я убежден, что любой хаос, если он случится в нашей стране, — новая чеченская война или какое-то другое подобное событие, — это приговор нашему экономическому росту. Нам, как известно, бог помогает с нефтью и газом. Но все мы знаем про нефтяную и газовую иглу, на которой сидит Россия, и хотели бы, на словах, от нее избавиться. Вопрос, избавимся ли мы от нее или нет, опять же связан с интеграцией. Если мы не можем выпустить полноценный самолет или ракету без помощи Украины, то мы должны любыми силами ее привлечь. Путин по-своему решает эту задачу, может быть, не всегда корректно, фактически через газовый шантаж, но это тоже один из путей решения этого вопроса.

Теперь о внутриполитическом. Я полагаю, что, безусловно, правы те, кто говорит о необходимости борьбы с коррупцией, но начинать надо с правильного построения государственного управления. Я считаю, что у нас нелогично построенная, как бы эклектичная система. Я был членом конституционной комиссии в 1992–1993 году. Тот вариант Конституции, который мы составляли, не похож на тот, что потом был предложен на референдуме 1993 года. То есть, воспользовавшись произошедшим хаосом расстрела Белого дома, люди Ельцина переписали подготовленный вариант и выдали его как результат конституционной комиссии. Провели референдум. Народ вроде бы поддержал, но через месяц все протоколы голосования по референдуму о Конституции были уничтожены. Мы на самом деле не знаем, приняли мы эту Конституцию или нам ее навязали, потому что время было лихое. Но та суперпрезидентская Конституция, которая в результате получилась, хромает на обе ноги в строении руководящих органов.

Я говорил сегодня о гибельности двоевластия, даже призрака двоевластия в России. Призрак двоевластия под названием «тандем» сразу породил «бродильные» процессы, сомнения. К сожалению, это заложено в нашей Конституции, потому что есть президент, и есть премьер-министр. А кто-нибудь задумывался над тем, зачем нам нужен премьер, если есть президент? Зачем нужна администрация президента, у которой все те же органы, что и у правительства, и само правительство? Да, в нашей системе премьер подотчетен президенту. При этом премьер — назначенное, а не выборное лицо, а президент — выборное лицо. Это существенно. И вне зависимости от того, подотчетен премьер-министр президенту или нет, в реальной жизни происходит перетягивание каната между Кремлем — Администрацией Президента и Правительством, которое располагается в Белом доме. Лишний раз сейчас мы можем в этом убедиться. Поэтому, на мой взгляд, нужно провести следующую реформу управления. Нужно, чтобы у нас был президентский кабинет, премьер-министр не нужен. Президент, как в Америке, назначает министров, и они вместе за все отвечают.

В чем состоит идея совместной деятельности премьера и президента? Это идея Ельцина — президента, который хотел царствовать, но не управлять. А Россия процветает только тогда, когда руководитель и царствует, и управляет, как Петр I, Екатерина II. Николай II царствовал, а управляли другие. Безнадежно думать, что слабый, царствующий президент воспринимает премьера как мальчика для битья, что в случае необходимости президент может сказать: «Это не я, это премьер сделал» и спрятаться за его спину. Но на самом деле, когда дело доходит до серьезного разбирательства, ни за чью спину не спрячешься. Все равно отвечает первое лицо. Никто не помнит фамилий тех премьеров, что были при Николае II, — Горемыкина, Штюрмера, Коковцева и др. Февральская революция была направлена не против них, а против Николая II, как бы он там ни царствовал. Точно так же и у нас, эта идея бессмысленна по своему содержанию, но она порождает огромный риск появления двоевластия, параллелизма, дубляжа и источника коррупции. Поэтому надо создать кабинет министров во главе с президентом, который отвечает за работу исполнительной власти в целом.

У нас же, что любопытно, в Конституции определено, что президент — это глава и высшей государственной, и исполнительной власти. Надо расширить полномочия Государственной Думы, чтобы она имела право вето в каких-то случаях, право отставки отдельных министров, а не правительства в целом. Даю руку на отсечение, что даже суперзаконопослушные депутаты в прежней Государственной Думе, в которой я работал, были бы счастливы отправить в отставку министра обороны Сердюкова, министра образования Фурсенко, министра здравоохранения Голикову. Но у них нет такого права, у нас по Конституции депутаты не могут отправлять в отставку отдельных министров. Они могут проголосовать о недоверии правительству. А как проголосовать, если во главе правительства — лидер их партии? Это вообще в принципе невозможно. То есть вся надежда на то, что министр сам примет решение об уходе. И тут вступают в действие самые разные механизмы. На президента давят, а он не хочет принимать решение под давлением. Поэтому такое право должно быть дано парламенту, это в духе того, чего требует оппозиция, — расширить полномочия выборных людей — президента и депутатов Государственной Думы. И, конечно, необходимо разобраться с таким явлением, как Совет Федерации, потому что это просто пародия на Верхнюю Палату, с той процедурой, которая есть. Я сторонник выборности губернаторов. Считаю, что выборные губернаторы полезнее, чем назначенные. А возможность снять любого главу региона, если он там предается сепаратистским идеям или вообще нарушает закон, должна быть у президента, и это должно быть прописано в законе.

Ю. А. ФРАНЦУЗ, доцент кафедры социальной психологии: — Спасибо за очень интересный доклад. Если позволите, три коротких вопроса. Первый: есть ли данные об иностранном вмешательстве в наши выборы, подобно тому, как было в 1917 году? Второй вопрос: Вы говорили о том, что федеральная элита рвется к власти, а она хочет прийти к власти путем выборов или же неконституционным путем и узурпировать ее? И, наконец, третий вопрос. Вы говорили о том, что президент должен исполнять наказы избирателей. Как Вы относитесь к традиции, которая есть в Соединенных Штатах Америки: президент после избрания обращается к тем, кто за него не голосовал, и обещает сделать все, чтобы оправдать их доверие, далее он делает целый ряд таких жестов, скажем, как назначение министров из другой партии и т. д.? Спасибо.

— Начну с последнего вопроса. У нас тоже есть традиция: президент, выступая со своей инаугурационной речью, обязан сказать о том, что он глава всех россиян и обязан слышать все, что говорят и его сторонники, и его противники. Я уже говорил, что слышать он должен всех, но слушать — прежде всего самого себя. И в этом отношении он имеет право на реализацию своей программы. То, что уже сегодня после декабря прошлого года внесено в Государственную Думу, является живым откликом на необходимость демократизации. Я не согласен с конкретным вариантом сегодняшнего законопроекта по выбору депутатов. Он опять носит какие-то рудиментарные ограничения. Я не думаю, что сейчас необходимо возвращать выборность губернаторов. Да, я принципиальный сторонник этого, но надо, чтобы сейчас все успокоились немного, а чуть позже все-таки это сделать. Но это уже реально шаги, которые говорят о том, что действующая власть даже в этот сложный период чувствует, что надо либерализовывать, демократизировать политическую среду. Я не знаю, с какой целью Дмитрий Медведев 5 марта подписал поручение о подготовке процедуры созыва Конституционного собрания. Вполне возможно, с иной, чем те, о которых я говорю. Но я считаю, что это возможно и нужно, учитывая то, что те логичные изменения, предложения, о которых я говорил, должны найти себе место в Конституции, а для этого надо ее изменять. Я уже не буду касаться интеграции, просто отмечу, что мы живем в союзном государстве с Белоруссией, но об этом в нашей Конституции, как и в белорусской, ни слова нет. Это странно, не правда ли?

Теперь в отношении людей, рвущихся к власти. Здесь я хочу сказать следующее. Если человек кажется соответствующим твоему замыслу, то ты как президент, мне кажется, не должен стесняться, что он был в оппозиции и назначить его. Но если этого требуют как принципа, — чтобы только оппозиция была вершителем судеб, то тогда зачем ты сам шел к избирателям? В какой-то мере перебежки из одного лагеря в другой — это тоже коррупция, только политическая. В странах, где демократия, выборность существуют долгие годы, просто так переходить из партии в партию чревато последствиями. И люди, которые это делали, очень серьезно рисковали своим будущим: редко кто добивался восстановления своей позиции, своего авторитета. Да, Черчилль два раза менял свою партийную принадлежность, но величина его государственного таланта, в конце концов, взяла вверх. Далеко не все такие, как он. Правило состоит в том, что менять свои убеждения, свою принадлежность — это плохо. Поэтому, когда мы для осуществления своего курса вместо того, чтобы привлечь своих единомышленников, берем кого-нибудь из оппозиции, то это своего рода подкуп. Тем самым и создается ненадежность. Генрих IV считал, что друзей вообще не надо вознаграждать, вознаграждать надо только врагов. Друзья и так вознаграждены — фактом дружбы, а ордена, должности, звания и тому подобное надо давать врагу. Вы знаете, как закончил свой век Генрих IV? Его убили в 1610 году. Цезарь примерно так же считал, что надо прежних противников своих держать поближе к себе, — эть называлось «мизекордией», примирением. Дон Корлеоне говорил: «Держи друзей своих близко к себе, а врагов — еще ближе». Но и в истории с Доном Корлионе, и в истории с Цезарем свои печальные итоги. Оказалось, что эта политика не всегда хороша. Надо все-таки проявлять бдительность.

Что касается иностранного вмешательства в наши выборы. Я хочу сказать одну крамольную вещь — оно всегда было, есть и будет. Невозможно в нашем глобальном мире избежать всякого влияния из-за рубежа, и даже не надо к этому стремиться. Вопрос только в степени этого вмешательства и формах, в которых оно происходит. Я уже сказал, что американские дипломаты глубоко вовлечены в поддержку либерального крыла, чтобы привести к власти людей, которые ничем бы не отличались от деятелей 1990-х годов. Это их национальный интерес. Поэтому они баринами приезжают в Россию и говорят: «этого хочу видеть президентом, а этого не хочу». Вот, казалось бы, Медведев и Путин из одной команды, но Путин проявляет самостоятельность, а Медведев готов идти на уступки. Вот уже основание для того, чтобы предпочесть Медведева Путину. Поэтому в нашей ситуации, конечно, есть иностранное вмешательство, как бы уважаемые оппозиционеры ни отрицали тот факт, что они агенты госдепа. Они не агенты в прямом смысле, речь о другом — они, по сути, проводят определенную точку зрения. Заметьте: сколько во время выступлений на Сахарова и Болотной было сказано по поводу недостатков в нашей стране, об узурпации и т. п.! А об образовании, обороне, здравоохранении и социальных проблемах что-нибудь говорили? Ничего не говорили, это их не интересует. А страну интересует именно это. Вот в чем я вижу проблему.

Теперь насчет либеральной элиты. Либеральная элита, по традиции, очень авторитетна в узких аудиториях. Со времен Гайдара фактически весь экономический блок кормится идеями экономистов из этого крыла, это очень узкий сегмент нашей экономической мысли. Но они удерживают этот контроль над экономическими решениями. Как вы думаете, Шувалов или Христенко, или кто-то другой своими экономическими взглядами принципиально отличаются от Кудрина или Немцова? Нет. Но у них непропорциональное представительство в средствах массовой информации, в провластных, в экспертных структурах и т. д. Вот в чем их определенное преимущество. И я думаю, что всем, кто представляет другой лагерь, надо обретать такие же центры. Между прочим, это касается и высшего образования. Высшая школа экономики — это фактически родитель акций на Болотной площади и проспекте Сахарова. И одновременно выпускники Высшей школы экономики сидят в правительстве и заправляют нашими делами в экономике. Необходимо создать такую же школу, такой же центр, которые воспитывали бы людей с другими взглядами. К сожалению, пока этого не случилось.

7 марта 2012 г.