Плох ли хороший мэр, которого хотят видеть президентом

27 октября 1997 года, Новая газета

Константин ЗАТУЛИН

После публикации Евгении Альбац «Станет ли кепка Лужкова шапкой Мономаха» мы, как и обещали, печатаем ответный материал. У Константина Затулина иная точка зрения на вопрос «Может ли хороший мэр стать хорошим президентом». В ближайших номерах мы продолжаем рубрику «Интеллектуальная дуэль» — оппоненты «исследуют» Александра Лебедя, Григория Явлинского, Анатолия Чубайса.

«Пора уходить, мой генерал! Во всяком случае самое время подумать, кому вы отдадите бразды правления. Нельзя же покидать нас сиротами на произвол судьбы». Но он удивленно спросил: «Откуда вы взяли, что я собираюсь умереть, мой дорогой доктор? Пусть умирают другие, мне не к спеху». И кончил: «Позавчера вечером я видел себя по телевизору и нашел, что выгляжу лучше, чем когда-либо. Просто бык для корриды».

Габриэль Гарсиа Маркес

Ты виноват уж тем, что хочется им кушать

Увы, нет безупречных мэров в отечестве молодых реформаторов и народно-патриотической оппозиции. По крайней мере мэра Москвы Юрия Лужкова, если верить партийной прессе, можно терпеть только до тех пор, пока он занят очисткой выгребных ям, прокормом мегаполиса и другими тому подобными привилегиями бессловесного служаки городского хозяйства. И красные, и белые дружно обрушиваются на Лужкова, как только он демонстрирует, что может «сметь свое суждение иметь».

Столичного градоначальника в одно и то же время, но с разных сторон критикуют, подозревают, обвиняют в том, что он:

сохраняет подчеркнутую лояльность к президенту — резко дистанцируется от провалов, ошибок и преступлений федеральных властей во внутренней и внешней политике;

строит храм на бывшем болоте и, судя по всему, убежден в особой роли православия в прошлом и будущем России — возрождает не только церкви, но и мечети, и (о ужас!) синагогу;

среди распада и кавказской войны ущемляет святые интернациональные чувства пропиской и проверкой паспортов, не понимает высшей мудрости капитуляции Черноморского флота, Севастополя, русского языка в братской Украине; не соревнуется в оскорблениях Лукашенко, замышляет новое собирание земель вокруг Москвы, а не Брюсселя и Страсбурга;

националист, популист и империалист;

меняет облик и нрав нашей большой, прежде скучной деревни, зазывает со всего света капиталы — не дает повесить большой замок на ЗИЛ и АЗЛК, пытается привить нам привычку к «Русскому бистро», а не к «Макдональдсу»;

не балует нас зрелищем постоянных свар с Гордумой и в Гордуме, он взял в вице-мэры Шанцева, а не Шабада или Новодворскую — он враг трудового народа из «Трудовой России» и вообще не дает хорошо подраться в Москве — и т. д. и т. п.

Самый большой урожай газетно-телевизионных всходов на лужковской лужайке дал, без сомнения, юбилей Москвы. А где урожай, там и битва за него, по крайней мере в нашей стране. Праздник — это на славу или во вред? Уж не пир ли во время чумы, да еще (произносится хором) за наши деньги? (Журналисты вроде стали чаще бывать за границей, а до прозрения, что благодаря праздникам умное государство быстрее и больше собирает денег, далеко, как до китайской пасхи.) Но не в деньгах главная печаль для наших бескомпромиссных либеральных авторов вместе с несгибаемыми публицистами левой прессы. «Предвыборная кампания мэра, который поверх кепки станет носить маленький алмазный венец?» — делает свой вывод из 850-летия газета «Завтра». «Станет ли кепка Лужкова шапкой Мономаха?» — подхватывает галантерейную тему Евгения Альбац в «Новой газете». И, зная слабину кремлевского долгожителя, бьют челом, суетятся, подсказывают: «Принц Московский… готовится стать официальным преемником Бориса Ельцина. К такому выводу можно прийти после юбилея столицы» («Московские новости»); «…это были прижизненные поминки по Ельцину, которого, как непонимающего медведя, водили в окружении шутов и карлов, а уже другой был царь на Москве» (все-таки «Завтра» ни с чем не спутаешь). Вот оно, главное преступление Юрия Лужкова.

В соответствии с данными всероссийского опроса, 43% россиян в сентябре положительно отнеслись бы к выдвижению кандидатуры мэра Москвы в Президенты России (против — 25%). Значительный результат для человека, упорно отрицающего перспективу своего участия в будущих президентских выборах, особенно на фоне суеты или молчания других возможных кандидатов (простодушные шутники из журнала «Профиль» в сентябре приговорили мэра Москвы суммарно к 85 годам тюрьмы за спорные управленческие решения — разумеется, исключительно ради окончательной победы закона в нашем правовом государстве. Думается, однако, мелковато берут.

Государственная измена, заговор против конституционной власти, наконец, попытка окружить Кремль и Белый дом кольцом народных гуляний — вот настоящий размах обвинения). Для журналистов, обслуживающих Немцова — Чубайса, Зюганова, Лебедя, да и Черномырдина, Юрий Лужков, чтобы он ни говорил, виноват уж тем, что героям их романов хочется в президенты самим. С некоторых пор те из претендентов, что сегодня у власти, все больше нервничают, предчувствуя знакомство с разбитым корытом. Не это ли, настоящее окружение Бориса Ельцина, произвело на свет идею его нового, третьего выдвижения в Президенты Российской Федерации в 2000 году? Что означает этот соблазнительный для начальствующих неликвидов эксперимент для судеб России, Москвы и тех граждан, что надеются на будущее президентство Лужкова так же упрямо, как он опровергает эту надежду?

Трудно быть Богом

Плоды выздоровления Бориса Ельцина налицо. Никто в точности не знает, чему и кому верить: доброму дедушке, на школьном празднике «ныне отпущаеши» нас на подвиг будущего служения России под начало неизвестного преемника (преемницы?), суровому ли «гаранту Конституции», признающемуся в уважении к ней на ступенях Совета Европы, или же все большему благополучию советников президента, склонных к новому прочтению этой Конституции? Не отмеченной, как известно, непорочным зачатием. Конечно, возникают как грибы после дождя толкователи, не видящие, почему бы России не согласиться вновь на Бориса Ельцина (никто ведь и не сомневается, что если он снова пойдет в президенты, то не ради спортивного интереса к избирательному марафону). Центризбирком и Конституционный суд одолевают попеременно тягостные предчувствия и верноподданнические чувства. Бедная думская оппозиция просто дуреет от одной идеи «Ельцина — на третий срок», напоминая собой время от времени финальную сцену в «Ревизоре». Народ безмолвствует еще со времен первого Бориса Первого.

Одно ясно: впереди еще достаточно времени, чтобы реализовать или же окончательно отставить план политического бессмертия Бориса Ельцина. Без крупного катаклизма в государстве слишком многие, даже в стане прошлогодних избирателей Ельцина, не в состоянии примириться с мыслью о третьем сроке. Ее творцам нужно подавить самую возможность отрицательного мнения и сделать это так, чтобы не только врагам, но и друзьям, точнее — возможным соперникам из нынешней партии власти неповадно было думать о престолонаследии. Следовательно, Большая Беда — Угроза Демократии просто необходима как повод снова перелопатить Россию, разбить вероятных конкурентов на дальних подступах к 2000 году.

Это значит, что никакого реального союза с Беларусью как не было, так и не будет, и не из-за пресловутого антидемократизма Александра Лукашенко (нам ли учить других демократии), а из-за стойкого подозрения последнего в претензиях на власть в России. Это означает, что даже полупослушная, «трусливо-торговая» Дума не должна остаться в свидетелях: нужен искусственный конфликт для ее роспуска (на наших глазах отрабатываются такие варианты. После сообщений Бориса Немцова я, по крайней мере, испытываю удовлетворение от того, что этим вариантам, как в прошлом эскадренным миноносцам российского флота, присваиваются звучные имена — «стремительный», «согласительный». Теперь жду «бедового»). Удар по Думе — это одновременно удар по Черномырдину: тем лучше.

Но этого мало. Без фантома военного переворота, без угрозы действительной или мнимой — внесистемного выплеска, антиконституционных действий не возникает благовидного предлога превратить роспуск нижней палаты из временного в постоянный и спасти демократию от нее самой. Как тут не вспомнить о движении Льва Рохлина и его замечательных планах подвигнуть весной военных на кампанию гражданского неповиновения? Если бы Рохлина не было, его на этот случай, как и Гапона, следовало бы выдумать: первую услугу власти он уже оказал, своей активностью перехватив сторонников у Лебедя (ирония судьбы, однако, заключается в том, что для власти эта игра с нулевым результатом. И завтра ей может стать необходимым обращение к Лебедю, чтобы укротить Рохлина). Во всяком случае за три года вперед будоража общество возможностью нового переизбрания Б. Ельцина, кое-кто уже сейчас провоцирует чувствующих себя обманутыми к вступлению в ряды Рохлина.

Одна из главных, явно назначенных к закланию жертв — если Ельцина подготавливают к третьей попытке — его партнер по передаче «Куклы», «больше, чем просто мэр», Юрий Лужков. Казалось бы, мэр столицы, избранный населением на тот же срок, что и глава государства, неуязвим для кремлевских сквозняков. Но попытка не пытка, как говорил товарищ Берия. И вот для усомнения в пользе мэра для Москвы государственное, полугосударственное и негосударственное телевидение принимается воспитывать художественный вкус москвичей, возбуждая их на снос трудов Зураба Церетели (меньше всего я хотел бы принимать участие в споре о вкусе и цвете, где товарищей не бывает. Мне только не понятно, почему никто, нигде и никогда до сих пор не решал плебисцитом вопрос о постройках и монументах. Я не упомню, чтобы с нами путем плебисцита советовались о приговоре Советскому Союзу или о шоковой терапии, что было бы гораздо важнее и естественнее). Перестает устраивать Московская городская Дума во главе с «выбороссом» Владимиром Платоновым, не понимающим, как оказалось, «политику партии»: в новую Думу на всех парах устремляется «Блок Николая Гончара», который прямо извергается шарлатанскими инициативами вселенских референдумов то об объединении с Белоруссией, то о расставании с Чечней (конечно, спорить с Лужковым результатами своей московской работы бывший председатель Моссовета не может. Но он быстро находит понимание с людьми, которые не прочь вставить Лужкову Гончара в колеса — и тогда на каждое мнение «от Москвы», высказанное Лужковым, будет более свежее, «от Москвы» же, Гончара). Наконец в расчете на эгоизм иногородних депутатов Минфин предлагает руками Федерального Собрания сделать московскому бюджету обрезание.

Мэрию без видимых причин загоняют в конфронтацию с федеральной властью. Что вообще-то чревато: ведь Кремль с Белым домом в Москве, а не наоборот. Объяснить это рационально, без мистики можно только желанием ослабить потенциального кандидата (базу под снятие избранного лица можно попробовать подвести борьбой с Наздратенко в Приморье или победой над огнедышащим драконом из Урюпинска-Кузнецкого).

Трудно быть Богом — и президентам свойственно ошибаться. Ошибка, даже трагедия в том и состоит, что на прежние победы расстреляны патроны, растрачены резервы, но верховный главнокомандующий об этом не знает, а может быть, и не хочет знать. Кто последует за президентом, если он все-таки захочет перешагнуть через тысячелетие со скипетром в руке? Партии и парламент, которых он заставил презирать? Регионы, которые он видит аплодирующими в Совете Федерации, на самом деле познавшие тщетность обещаний, слабость федерального центра? Армия, оскорбленная своим состоянием? Легендарные цепные псы самодержавия, наученные горьким опытом не лаять без письменного приказа, чтоб не учиться писать мемуары самим? А может быть, всех приведут в движение семь перессорившихся банкиров и с ними «дядька Черномыр»? Каждая из этих групп имеет свою историю взаимоотношений с Борисом Ельциным и понимает, что его третий срок — не первый и не второй.

Если президенту удастся еще раз напугать Россию — а только так он может рассчитывать на выдвижение и победу, — это будет означать риск, расходы, уход ряда нынешних ключевых фигур из российской политики, окончательную, как в республиках Средней Азии, дискредитацию демократических процедур. Поскольку для установления прочной диктатуры не будет опоры, режим и сама Россия будут дряхлеть вместе с победителем, извинительно относясь к распаду и ослаблению страны (кажется, даже Чубайс, до сих пор успешно рывший ямы другим, начинает понимать, что в таком климате процветать может только зять или Березовский). Если президент проиграет — распад России может наступить еще раньше.

Возможно, замысел рискнуть Россией еще раз ради власти не вполне сложился. Мы чувствуем, что Ельцин колеблется. Но пока он колеблется, позволяя новым хунвэйбинам сводить счеты с Черномырдиным, Лужковым, Лукашенко, Думой, Россия конца века возвращается к его началу. «Титаник» в тумане мчится навстречу айсбергу, а на верхних палубах те, кто не танцует, продолжают оживленно выяснять отношения.

Мы не пашем, не сеем, не строим, мы гордимся общественным строем Выяснение отношений, писание гневных коллективных писем, предупреждение народа — все это профессиональный удел части нашего образованного общества, прочно осевшего в Москве. Эти люди — и я к ним тоже принадлежу — участвуют и в выборах президента, и в выборах мэра своего города, формируют мнение. Мнение читающей московской публики о Юрии Лужкове как мэре Москвы всегда было благоприятным (может быть, еще и потому, что каждый из нас испытывал врожденное уважение к человеку, способному починить кран и руководить городским хозяйством). Мэр всегда отвечал взаимностью. Теперь приходится вслед за самим Лужковым признать, что некоторая, пусть малая, часть из нас склонна сказать «нет» участию Юрия Лужкова в будущих выборах Президента Российской Федерации. Нет — вопреки всякой очевидности, вопреки опасному крену России, который он способен выровнять. И это повод поразмышлять не столько о Лужкове, сколько о нас самих, о нашем реализме и чувстве самосохранения.

Помню ошарашенные лица женщин из редакции радио, которым изложил свой взгляд на вещи один преуспевающий московский врач, занимающий видный пост в системе городского здравоохранения. Приглашенный порассуждать о медицине, он вдруг перешел на политические темы и выразил убеждение, что Москва заживет вконец богато и счастливо, отделившись от нищей и завистливой России. А чтобы сияющий город на холме, эту солнцевско-люберецкую демократию никто не тронул, в нем встанут на постой войска НАТО.

Чушь, глупость, скажете вы. Но разве не в московских клубах интеллигенции вдохновляли на борьбу против «империи зла», принимая за чистую монету демократии националистические народные фронты в союзных республиках? Разве не сотрудничали по существу с российской Компартией, предлагая вывести РСФСР из Союза? Не провозглашали со своих трибун: «Россия — единая и делимая»? Не насаждали тем самым синдром подозрительности у России по отношению к такой Москве? Нет, эта «медицинская» точка зрения гораздо более обоснованна и последовательна, чем другие — например, стоящая за убеждением Евгении Альбац (из уже упомянутой статьи в «Новой газете»), что избрание мэра Лужкова Президентом России может угрожать превращением ее в корпоративное фашистское государство, где будут преследовать нежелающих креститься по-православному.

Интересы мэра Москвы, в котором политик, государственный деятель поборол просто администратора, начали расходиться с интересами тех его вчерашних знакомых, которые терпели его только как неизбежное зло, как городничего. За мнением врача и мнением журналистки, по-моему, стоит общее непонимание, боязнь своей страны. Тут ничего не поделаешь: как сказал бы популярный прежде Ежи Лец, человек, который не понимает Россию, по крайней мере должен понимать, что он не понимает ее. Юрий Лужков — из того все-таки подавляющего большинства москвичей, которые себя от России не отделяют. Его желание собирать земли вокруг Москвы, а не отгораживаться Кремлевской стеной вполне обосновано не только поисками рынков сбыта, с чем г-жа Альбац готова согласиться, не только российской историей, культурой, «идеологией», которая ее беспокоит, но и вполне космополитическим здравым смыслом: «Дом, разделившийся в себе, не устоит».

Некоторые, немногие, гордятся тем развалом, в котором все мы живем. Энтузиастам он кажется Творческим Хаосом: из него вот-вот волшебным образом начнут возникать аккуратная японская экономика, английский средний класс, уважающая себя американская демократия и дородное, как канцлер Коль, немецкое благосостояние. Мы думаем, что эти роды пройдут теперь без акушера, и обижаемся, когда нехорошие, слишком конкретные люди выводят нас из этих грез, возвращают на грешную московскую, русскую землю. Где, например, ночуют бомжи, которые, нет слов, не соответствуют «европейски цивилизованному городу», но вывоз которых за сто первый километр мы не одобряем как граждане. Мы боимся, как бы с нашим-то раздвоением личности такой энергичный мэр не отправил и нас туда же.

Мэр не страдает раздвоением личности, не путается в двойных стандартах (он, пожалуй, предложил бы нам вместо нытья помочь вымыть, накормить и устроить бомжа. Если бы не знал нас с бомжами слишком хорошо). Конечно, Юрий Лужков знает, что добро приходится творить из зла, потому что его не из чего больше творить. Но он способен быть объединителем, выразителем подлинной национальной идеи — идеи союза современной рыночной экономики, требующей гарантий демократии, с традициями истории и культуры России, с тем, что не очень удачно называют «государственничеством». Думать, что служение Лужкова государственным интересам России приведет, например, к войне с Украиной, — значит заниматься оглуплением Лужкова и самозапугиванием (это, я надеюсь, приведет к торможению грубой ассимиляции миллионов русских и русскоязычных на Украине). Впервые за долгое время в руководители страны может демократическим путем попасть предсказуемый человек, прославившийся масштабом своего созидания, а не борьбы с политическими противниками. У Лужкова лично, вероятно, есть выбор: он может, не выдвигаясь, попробовать приспособиться к следующему Президенту России (хотя я в это мало верю). Боюсь, однако, что у москвичей — всех москвичей, включая меня и Альбац, — выбора нет: приход другого политика на высший пост в государстве может иметь не только для российских, но и для московских дел непредсказуемые последствия.

Тени исчезают в полдень. Постскриптум

Не скрою, поводом к написанию этой статьи было развернутое выступление Евгении Альбац в «Новой газете», критикующее саму идею выдвижения Лужкова в президенты с идейных же позиций. Мне это выступление показалось добросовестным изложением либеральных страхов перед возможным наступлением порядка в нашей стране (правда, я никак не мог понять, как в серьезном материале можно проигнорировать сегодняшнее положение в России и складывающийся политический расклад накануне выборов 2000 года, то есть обсуждение, почему на самом деле ширится разговор о президенте Лужкове. Но требовать от наших либеральных кришнаитов чего-нибудь, кроме заклинаний, бессмысленно). Новая статья Евгении Альбац («Тени вокруг Лужкова») — ответ мэру, которому она решила придать публичный характер, — поставила все на свои места.

Журналистка, посвящающая себя в основном борьбе с нашими плохими и покойными спецслужбами (по материалам чужих, хороших), погружает в мир теней Умара Джабраилова, Шамиля Тарпищева и легендарного Иосифа Кобзона, а также каких-то фиолетовых «друзей возможных друзей» Юрия Лужкова в попытке загнать в тень его самого. Без ритуальной для впечатлительной Альбац цитаты из ФБР, конечно, не обходится (неважно, что к Лужкову эта цитата никак не относится). Так ли уж плохи упомянутые господа, знаком ли мэр со знакомыми их знакомых и почему она вообще думает, что Юрий Лужков живет умом Джабраилова, Тарпищева и Кобзона или кого-то другого?

«С их слов», «мне так кажется», говорит Евгения Альбац — и я поднимаю руки. В сталинские времена можно было попробовать укрыться за знаменитым «сын за отца не отвечает», но у Альбац это не пройдет. Ясно, что, перейди она в ФБР раньше и насовсем, не быть бы Рональду Рейгану и доброй плеяде предшествующих президентами США из-за знакомства с Фрэнком Синатрой. Теперь же можно рассчитывать только на импичмент Биллу Клинтону, недавно скомпрометировавшему себя встречей с отпетым мэром российской столицы в настоящем Белом доме. Скучно, господа.

Я не пишу икону с Юрия Лужкова или коллективный портрет всех его знакомых. Несмотря на всем известный крутой нрав мэра Москвы, он трудно расстается с людьми и в департаментах на Тверской работают по многу лет. Если интересует мое мнение — да, в таком стиле есть свои издержки (например, когда настает пора задуматься о будущих целях и надо искать союзников, новых людей), но способность не сдавать своих друзей или сотрудников по требованию конъюнктуры как раз и лежит в основе уважения к Лужкову как к человеку и руководителю, в основе успехов его команды. Гайдар, Бурбулис, Илюшин, Коржаков, Филатов и другие, я думаю, способны оценить в этом Лужкова по достоинству.

Сегодня Лужкову трудно. Ему очередной раз приходится пригибаться, чтобы более высокие не нанесли ущерба его любимому делу строительства Москвы. Его уговаривают снова залезть в раковину. Он пытается, у него не получается, он ничего не отвратит. Попробуем его поддержать — хуже не будет. Будет лучше.