Почему мирзаяны боятся упоминания русских в Конституции

Вокруг предложения о внесении русских в преамбулу Конституции развернулась обостренная дискуссия. С одной стороны — интенсивная поддержка идеи. Ее сторонники — самые разные люди. Среди них есть, возможно, и радикалы-ксенофобы, но мейнстрим русской поправки — люди умеренные, осведомленные, мыслящие логически и требующие вовсе не особых преференций для русских в Многонациональной Федерации. А элементарной справедливости.

Они знают, что никому в мире не приходит в голову ставить под сомнение право Германии (92% населения — этнические немцы) объявлять себя государством немцев и брать под защиту по всему миру всех, кто является немцем по этническому происхождению (в Основном законе Германии сказано о лицах немецкой национальности). Они в курсе, что в мире признано право Израиля (75% населения — евреи), Латвии (62% латышей) и Малайзии (50,1% малайцев) быть национальными государствами (еврейским, латышским, малайским) — равно как и права многих других национальных государств, провозглашающих себя национальными государствами своих государствообразующих народов.

Они также понимают, что Россия (около 80% русских) — единственное сегодня в мире государство, являющееся родным домом для русских, государство, сложившееся в рамках единой русской истории, исторически признающее полноправие этнических меньшинств и любых своих граждан любого этнического происхождения — несмотря на то что доля каждого из этнических меньшинств, за исключением татарского (3,9%), украинского (2%), башкирского (1,15%), чувашского (1,05%) и чеченского (1,04%), ничтожно мала и не превышает 1% населения страны. Но, в отличие от башкирского, татарского, бурятского, ненецкого и многих других народов РФ, упомянутых в своих республиканских конституциях и окружных уставах, русские из Конституции страны исключены.

Именно так, на основе фактов, логики и понимания справедливости, обосновывают русскую поправку ее сторонники. Но равноправие российских граждан любого этнического (национального) происхождения никем не оспаривается, необходимость государственной поддержки этнических (национальных) культур и языков никто не ставит под сомнение.

Совершенно иная ситуация на другом фланге. Мейнстрим противников русской поправки радикален, истеричен и абсолютно нелогичен. Интересно отметить, что наиболее активно в борьбе отметились не оппоненты режима (они проклинают весь конституционный проект и всю власть в целом, не размениваясь по мелочам), а российские федеративные многонационалисты (никак не связанные, кстати, своим этническим происхождением).

Вчитываясь и всматриваясь в них, понимаешь: слово «русофобия» перестало быть преувеличением, ругательством и пугалкой. Более того, оно становится наиболее адекватным и всеобъемлющим определением многонационалистического дискурса.

С одним уточнением. Мы привыкли воспринимать любую фобию как ненависть — противоположность любви (филии). С одной стороны, например, юдофобия и гомофобия, с другой — англофилия и славянофильство. Между тем слово «фобос» означает отнюдь не ненависть, поскольку переводится с греческого как «страх». Так что правильное употребление «фобии», например, в слове «клаустрофобия» (боязнь открытого пространства). Вот и русофобия — не обязательно ненависть к русским. Но обязательно — русобоязнь.

Основной их дискуссионный метод — запугивание. Да вы что? Да вы зачем? Вы что, не понимаете, к чему приведет появление русских в Конституции? Вы не понимаете, что раскачиваете единство нашего многонационального народа? Что выпускаете из подполья страшный русский национализм?

Вот ведущий этнолог России, академик Валерий Тишков — образованный и корректный. Он пугает с легкой брезгливостью и интеллигентской иронией.

«Хорошо, что молодежь не смотрит ТВ, — издалека начинает академик на своей страничке в Facebook. — На днях в программе у Владимира Соловьева долбили про этнонации совсем, казалось бы, умные головы. Только вот если кастильцы в Испании, англичане в Соединенном Королевстве, ханьцы в Китае запишут себя государствообразующими, то полиэтничные испанская, британская и китайская нации исчезнут под напором ethnostate separatists. Им и без того хватает проблем, как и в России. Кстати, ВЦИОМ провел недавно опрос, и 90% ставят на первое место именно российскую идентичность, а этническая принадлежность идет на втором месте из перечня идентичностей. Зачем страну гробить из-за дурных голов?»

А вот патриот-многонационалист Геворг Мирзаян. «Здесь бы ничего такого не было, — трактует Мирзаян предложение о внесении русских в Конституцию от депутата Госдумы Константина Затулина, — если бы слово «русские» — как когда-то — было культурным, наднациональным понятием. Собирательным для всех людей, которые живут в России, воспитываются в русской культуре. Однако Затулин сам внедряет слово «русские» в смысле этническом, а не культурном, а значит, в случае принятия его поправки получится, что Конституцию пишут и принимают исключительно русские по национальности. А налицо — откровенная дискриминация и деление народов России на первый сорт и второй».

Для того чтобы оценить бесстыдство вранья от Геворга Мирзаяна, достаточно просто перечитать текст Затулина, но Мирзаян распаляется: «Константин Затулин… должен нести ответственность за то, что его непродуманная поправка, которая в силу статуса Затулина получила поддержку ряда государственных СМИ, подняла со дна общественный ил в виде русских националистов». Русские националисты, продолжает он, «абсолютно поддерживают поправку Затулина именно в том виде, в котором он ее внес — как констатацию приоритета русских над другими унтерменшами, каковыми, по их мнению, являются другие народы и национальности, проживающие в России».

А вот, например, позиция многонационалиста русского происхождения Константина Толкачева, вот уже 21 год как спикера башкортостанского Курултая. Здесь чистый постсоветский канцелярит.

«Идет активное обсуждение изменений в Конституцию… Среди идей [вынесенных на обсуждение] встречаются довольно экзотические. Весьма странным, мне кажется, например, предложение закрепить в Конституции особую роль русского народа как государствообразующего. Наша страна формировалась и развивалась как многонациональное и многоконфессиональное государство, на основе взаимного уважения и равных прав всех населяющих ее этносов. Поэтому такие идеи противоречат не только уже закрепленному в Конституции принципу многонациональности Российской Федерации, но и исторической логике развития нашей страны».

Многонационалист Толкачев, впрочем, совершенно прав, когда говорит об определенной исторической логике. Такая логика есть — и именно по ней внесение в Конституцию России русского народа — экзотика, а упоминание в Конституции Башкортостана башкирского народа («в XVI веке добровольно присоединился к России», преамбула, и «развитие культуры башкирского народа и других народов, проживающих на территории Республики Башкортостан», статья 57) и башкирской нации («реализация права башкирской нации на самоопределение», преамбула) — суровый башкирский реализм.

Именно подобная логика — логика русофобии — соединила в XIX-XXI веках всех, кто ненавидел и/или боялся русских. И для кого формула «Право наций на самоопределение» означала две вещи: право малых наций на развал исторической государственности и отсутствие каких-либо прав для больших наций (см. измышления В.И. Ленина «О национальной гордости великороссов») на национальное самоопределение. Так называемое право наций от марксистских догматиков (а ничего более имманентного марксизму, чем догматизм, не существует) внесло изрядную путаницу в словарь. С одной стороны, нация, согласно Сталину (кстати, не самое глупое из его высказываний), — «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры… Только наличность всех признаков, взятых вместе, дает нам нацию». С другой стороны, «право наций на самоопределение» свелось в подрывной революционной практике к провозглашению права на самоопределение для этнических групп, и таким образом слово «нация» стало синонимом «этноса», а потом — к началу 20-х годов — заменилось в советском канцелярите словом «национальность».

Таким образом возникли башкирская нация и бурятская нация в конституциях соответствующих республик, а украинская нация в контексте «украинская нация и другие народы Украины» — в конституции Украины. А вот для права русской нации на самоопределение места не осталось.

Потому что тремя направлениями удара революции, до 20-х годов официально называвшейся русской, по русской государственности стали составные части формулы графа Сергея Уварова. Революция оказалась антихристианская (Православие), антимонархическая (Самодержавие) и антирусская (Народность). Русские в результате — и по воле большевиков — были насильственно лишены права на национальное самоопределение (переименованного большевиками в русский великодержавный шовинизм). И вот как все было оформлено в конституционном порядке.

Российская империя была русским государством — и здесь ее суть и ее смысл. В документах империи слова «русский» и «российский» были абсолютными синонимами, в них соединялся и этноним «русские», и принадлежность к числу русских (российских) подданных. Так, в Основных законах Российской империи, высочайше утвержденных 23 апреля 1906 года, вторая статья второй главы («О правах и обязанностях российских подданных») звучит так: «Защита Престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного». И, разумеется, к русским относились (по умолчанию) малороссы и белорусы — вместе с великороссами. По мере общественного развития в стране усложнялось и становилось более справедливым законодательство о правах всех российских (русских) подданных, в том числе инородцев, — в Основных законах 1906 года они уже почти полноправны. Всем — кроме не упомянутых атеистов — гарантирована, например, свобода вероисповедания, хотя вера Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания объявлена господствующей. «Русский язык, — сказано в третьей статье Основных законов, — есть язык общегосударственный и обязателен в армии, во флоте и во всех государственных и общественных установлениях. Употребление местных языков и наречий в государственных и общественных установлениях определяется особыми законами».

Конституция РСФСР 1918 года — первый основной закон рабоче-крестьянской власти — не содержит ни одного упоминания ни о русских, ни о русском языке. В Конституции СССР 1924-го корень «русск» встречается три раза: «Белорусская ССР», «русский язык» и «белорусский язык» (республик было мало, поэтому перечислялись все государственные языки — указанные, а также украинский, армянский, грузинский и тюрко-татарский).

В Конституциях СССР 1936-го и 1977 годов происходит редукция — «русск» остается только в «Белорусской ССР». То же касается Конституции РСФСР-1925. Правда, в 1938 году в Конституцию РСФСР возвращается русский язык, а в 1978-м — и русский народ, правда, в аккуратной формулировке: «Образование РСФСР обеспечило русскому народу, всем нациям и народностям Российской Федерации благоприятные условия для всестороннего экономического, социального и культурного развития, с учетом их национальных особенностей в братской семье советских народов». Надо отметить, что помещен русский народ был в преамбулу Конституции, в целом посвященную роли «Великой Октябрьской социалистической революции, совершенной рабочими и крестьянами России под руководством Коммунистической партии во главе с В.И. Лениным».

Но куда и почему русские делись из российской Конституции потом? Поделюсь некоторыми подробностями.

Летом 1990 года, после демократических выборов народных депутатов РСФСР и избрания Бориса Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР (в тот момент — высшее должностное лицо республики), Съездом народных депутатов была создана Конституционная комиссия РСФСР, а Ельциным — рабочая группа комиссии, в которой большинство принадлежало демократам (во главе с Олегом Румянцевым). В ее состав также вошли четыре эксперта-юриста — Валерий Зорькин, Леонид Мамут, Борис Страшун и Виль Кикоть, ставшие реальными авторами первоначальной рыбы текста. Разумеется, одной из важных задач работы группы была декоммунизация и десоветизация текста новой Конституции и, по возможности, правка действующей.

И вот как выглядел самый первый вариант преамбулы, переданный в сентябре 1990 года руководителям группы (в первый момент дела до русских никому не было, поэтому текст инициативно написал один сотрудник секретариата комиссии из добровольцев демократического движения, а именно я). Скажу прямо — на тот момент какой-то особой тревоги у меня не было, равно как и глубокого понимания проблемы. Но вот что казалось очевидным — у Конституции России должна быть русская почва. Поэтому выглядел мой проект текста так: «Мы, люди русской земли, объединенные судьбой и жизнью на своей земле, с верою в добро и справедливость, с памятью об отцах, лишенных свободы и счастья, стремясь обеспечить счастье, свободу и благополучие детям, объявляем и провозглашаем настоящую Конституцию основой, на которой зиждется наше государство — Российская Федерация».

А потом… Нет, кое-что из моей формулы, легко заметить, осталось и кочует по конституциям России и некоторых бывших союзных республик. Но «мы, люди» сменили на «многонациональный народ». И «русскую» на «российскую» заменили (сразу же после того, как текст был передан). А вопрос о декоративной декоммунизации был решен в декабре 1990 года, когда революционную преамбулу действующей Конституции заменили на очень короткую и простую: «Съезд народных депутатов РСФСР, сознавая историческую ответственность за судьбу России, свидетельствуя уважение к правам всех народов, входящих в Союз Советских Социалистических Республик, выражая волю народов РСФСР, подтверждает государственный суверенитет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики на всей ее территории и заявляет о решимости создать демократическое правовое государство в составе обновленного Союза ССР». То есть революцию и Ленина выкинули. А русский народ под шумок — тоже.

Не думаю, что замена преамбулы в декабре 1990 года была русофобски мотивирована — к тому моменту в массовом сознании слова «российский» и «русский» (равно как и — скажу крамолу по нынешним временам — «россиянин») воспринимались как синонимы и друг другу не противопоставлялись. Ельцинское «дорогие россияне» — равно как и газмановское «офицеры, россияне» — звучали как претензия на высокий штиль, а не как попытка избегнуть слова «русские».

Но работа по превращению «россиян» в антоним для «русских» пошла очень быстро. Заметим, с двух сторон. С одной стороны, все громче зазвучали голоса многонационалистов — как либеральных, так и национал-номенклатурных. Все навязчивее любой, самый цивилизованный и осторожный, русский дискурс стали пытаться отождествлять с якобы наступающим русским национализмом (священник Владимир Вигилянский рассказывал о позорной травле, развязанной сливками московской толерантной интеллигенции против передачи Церкви исторического храма Святой Татьяны, чтобы не поощрять русский фашизм). Для полноты следует, конечно, вспомнить и о том, как в первой половине 90-х откуда-то повылазили какие-то совершенно невменяемые чучела русских фашистов, иногда очень похожие на специально обученных ряженых (вспоминаю газету «К топору!» и баркашовцев) — с безумными юдофобскими фантазиями, иногда с апелляцией к гитлеровским традициям и идеям. Делигитимация понятия «русские» в общественном сознании продолжалась, и единственной массовой организацией (сообществом людей), по сути своей открытой для людей всей земли, но сохранившей в своем названии определение «русский», осталась Русская Православная Церковь.

…Последние двадцать лет были восприняты многими как начало русского патриотического возрождения, как шанс на отказ от многонационалистического ханжества — во всяком случае в своей публичной риторике, в логике своих высказываний и действий глава государства не дистанцировался от русских, не шарахался от слова «русские» и представал перед страной продолжателем русской исторической традиции. Но — удивительным образом — русофобия (в смысле русобоязнь) приобрела за последние двадцать лет устойчивый характер неофициальной позиции части бюрократии, в том числе и силовой, культурной богемы, верхушки образовательного сообщества, бизнес-элиты, политических сил.

Лозунг «Как бы чего не вышло!» стал главным в их отношении к самому понятию «русский». Мы не раз говорили в последнее время об удивительных публичных ляпах — то один из высших чиновников процитирует Александра Суворова словами «Мы, жители России, мы все одолеем», то заслуженный воин-герой засмущается в одном высоком зале и поправится: «Мы, ру… ой, россияне, не сдаемся». Удивительный по своей демонстративной глупости пример — яростный отпор попыткам переименовать станцию московского метро, названную в честь кровавого палача-детоубийцы Петра Войкова. Насколько известно, главной причиной стало нежелание идти навстречу русским националистам и поощрять антисемитизм. Почему я назвал отпор с Войковым глупостью? Да потому, что Петр Лазаревич Войков — исконно русский (наполовину малорусский) человек, потомок крепостных, и запись о его крещении содержится в церковной книге по месту его рождения в Крыму. А история про Войкова-еврея — выдумка тех самых неадекватных антисемитов-нациков, которых так испугались (но послушались) в мэрии Москвы.

Откровенная несправедливость, нелогичность, прямая и очевидная для всех ложь (как и в случае с Войковым) пронизывает дискурс русобоязни. Русских не упоминают потому, что их упоминание в Конституции многонационального народа обидит иные национальности (20% из ста, 80% — русские)? Но ситуация почему-то никак не помешала авторам конституций для многонациональных народов Башкортостана (36% русских, 29,7% башкир, 24,1% татар), Татарстана (53% татар, 39,5% русских) и Бурятии (67,8% русских и 27,8% бурят) занести в свои скрижали закона башкирский народ (и башкирскую нацию), татарский народ и бурятскую нацию. Русские, значит, не обидятся со своей всемирной отзывчивостью?

И сегодня — после внесения поправки депутата Госдумы Константина Затулина, других вариантов той же поправки (в том числе преамбулы от русского националиста и публициста Егора Холмогорова), новых заявлений и формул (иногда чрезмерно радикальных, иногда даже безграмотных) — стало ясным главное. Самоорганизовавшееся сопротивление русским поправкам — не реакция на безграмотность или радикализм, а мощный, глубоко мотивированный порыв группы, занимающей очень серьезные позиции в российских элитах.

Группы, выражающей собой русофобию как она есть. Выражающей отказ — ради западных ценностей ли, ради убогого этнонационализма, ради номенклатурного презрения к народу — от русской исторической судьбы. Выражающей отторжение той человеческой среды, в которой обитает на протяжении веков вся межнациональная жизнь в России, — среды русской. А она — как вода, дающая жизненные соки для единого народа и общего государства.

Дмитрий Юрьев