«Позиция обязана быть» — интервью депутата Государственной Думы Константина Затулина газете «Московский комсомолец»

В своем кабинете в Старомонетном переулке директор Института СНГ Константин ЗАТУЛИН стал появляться реже. В последние предновогодние дни он все больше времени проводил в Думе: там кипели страсти не менее бурные, чем на просторах ближнего зарубежья. Депутаты делили кресла и комитеты. Велика вероятность, что одно из председательских кресел займет Константин Затулин. Место председателя Комитета по делам СНГ и соотечественников по нему явно “плачет”. Уж на чем на чем, а на “отстаивании интересов наших сограждан за рубежом” Затулин собаку съел. И персоной нон грата в Украине был, и директором Дома соотечественников. Теперь ему уже не как стороннему наблюдателю, а как законодателю предстоит окунуться в ворох накопившихся эсэнгэшных проблем. В канун Нового года мы решили бегло проанализировать, с какими проблемами взаимоотношений с нашими соседями нам предстоит столкнуться в следующем году.

— Константин Федорович, говорят, что в Госдуме четвертого созыва вы можете занять пост председателя Комитета по делам СНГ. Это было бы оправданно, поскольку именно вы создавали его в свое время. Предложения такие были?

— Меня избрали по одномандатному Орехово-Борисовскому округу. И в первую очередь моя обязанность — защищать интересы москвичей, жителей этого округа. Это не означает, что я перестану заниматься работой с диаспорой, — это на всю жизнь. Действительно, в первой Думе я возглавлял Комитет по делам СНГ и связям с соотечественниками. Я озабочен прежде всего тем, чтобы этот комитет сохранился в новой структуре, чтобы он не стал разменной монетой. Ведь речь идет ни больше ни меньше как о приоритетах нашей внешней политики. Отказ от этого комитета был бы политическим жестом: он дал бы повод усомниться в искренности заявленной линии на поддержку наших соотечественников за рубежом. И кое-кто в ближнем зарубежье, возможно, вновь сочтет, что с русским языком и русским человеком можно поступать так, как заблагорассудится.

— Как бы то ни было, но вам, уже в качестве представителя законодательной власти, предстоит принимать участие в решении проблем с нашими ближними соседями. А проблем этих немало. Скажем, Грузия. Почему-то уход Шеварднадзе преподносился как дипломатическая победа Москвы. Хотя ясно, что у руля оказались совсем не пророссийские кандидаты, а скорее напротив.

— Я не думаю, что приход в Тбилиси к власти триумвирата Бурджанандзе—Саакашвили—Жвания — задумка и реализация планов Москвы. Американцы увидели более молодых лидеров, которые придерживаются прозападного курса, но при этом кажутся гораздо новее, чем Шеварднадзе, и не несут главной ответственности за провалы в прошлом. Их миссия, с точки зрения США, — окончательно вывести Грузию из-под влияния России и превратить ее в надежного союзника, кандидата на вступление в НАТО.

Сегодня этот триумвират сохраняется лишь потому, что не все задачи по его узаконению после захвата власти решены. Отсюда страшная спешка с проведением выборов. Грузия фактически наступает на те же грабли, что и с Гамсахурдиа, и с Шеварднадзе. В обстановке мессианских надежд протаскивают нужную кандидатуру, не обращая внимания, что грузинские регионы по-разному к этому относятся. Я не верю ни в какие честные выборы хотя бы уже потому, что нарушены базовые условия для этой честности: вся полнота власти сейчас находится в руках людей, которые сами себя назначают на должности и называют это выборами. Запад понял эту игру и принял ее. И сейчас готовится, чтобы ни произошло, признать победившим Саакашвили. У них вопросов нет.

Вопрос должен быть у нас: готовы ли мы выглядеть дураками и считать, что раз все согласились, то так тому и быть? Или же мы попробуем занять собственную позицию? Я бы назвал это признанием событий “де-факто”, но не “де-юре”. Наше посольство, конечно, должно работать в Грузии — потому что у нас там есть свои интересы. Нужно продолжать контактировать со всеми, кто имеет влияние в Грузии, но не впадать при этом ни в какое самообольщение. Никакого безусловного признания результатов выборов не должно быть. Возможно, вначале эта позиция покажется кому-то радикальной. Но с течением времени она будет завоевывать все больше сторонников в самой Грузии. Ведь те, кто пришел там к власти, — люди, недостаточно сведущие в деликатных вопросах национальных отношений, не готовые учитывать их своеобразие. Это ясно уже по речам господина Саакашвили. Он уже сказал, что “будет спать в казарме, пока не решится вопрос с Абхазией”. Если мы поторопимся с признанием такого кандидата во власть, обязательно найдется кому потом нас обвинить. Давайте хоть один раз не будем торопиться.

— Не так давно Саакашвили встречался с потенциальным преемником президента Украины. Речь о главе “Нашей Украины” Викторе Ющенко. Говорят, что Саакашвили чуть ли не опытом ездил делиться: как снимать президентов. Тенденция не очень хорошая, потому что товарищи явно настроены по отношению к России не слишком дружелюбно. В результате может образоваться такое “проамериканское” полукольцо…

— Не думаю, что я что-то вам открою: на самом деле это кольцо или кордон уже давно существует — не только в планах, но и в конкретных проявлениях. Антироссийские тенденции в политике Украины и Грузии сдерживает только их слабость и зависимость. Ющенко и Саакашвили, возможно, обострят конкуренцию с Россией. Но то, что и при Кучме, и при Шеварднадзе мы не могли рассчитывать ни на Украину, ни на Грузию, — это очевидно.

— Был вариант, что в Украине все же в результате выборов может победить “наш человек”. Но события вокруг косы Тузла всколыхнули на Украине национальные чувства, наши отношения с ней обострились. И теперь вариант, что на президентских выборах кресло займет лидер националистического толка, становится более реальным.

— Отношения обострились не в связи с косой Тузла. Они обострились потому, что российско-украинские отношения утонули в лицемерии. При Ельцине Юрия Лужкова, меня и некоторых других обвиняли в том, что мы не понимаем необходимости дружбы между русским и украинским народами. А мы всего-навсего говорили, что договор, который подмахнул Ельцин, невыгоден для России и является формой потакания антироссийским устремлениям украинского руководства. Нас тогда не послушали. Сегодня мы сталкиваемся с такими проблемами, как Тузла. Строго говоря, проблема не в существовании косы. Гораздо важнее принцип использования Керченского пролива.
Вариант, который отстаивает Украина, неприемлем для России. Потому что это вариант, когда мы должны поверить ей на слово и платить деньги за то, что ей не принадлежит. Сегодня мы платим. Поэтому первое, что надо бы сделать, — категорически запретить российским кораблям выплачивать какие-то проливные сборы. В вопросах Севастополя и Керченского пролива мы довели себя до такой крайности, что у нас уже нет никакого резерва для маневра. Нам просто некуда отступать. Но есть много других вопросов в отношениях с Украиной, где можно уступать. Это экономическое взаимодействие, долги… И мы постоянно уступаем. При этом мы не получаем адекватного понимания в болезненных для себя вопросах. Это ненормально. Это означает, что люди в Киеве просто не готовы учитывать наши интересы. Причем к этому не готов ни Кучма, ни Ющенко.

— Молдавский президент Воронин хотел было учесть интересы России, а заодно свои и Приднестровья. Но ему быстро указали из ОБСЕ, что так поступать нельзя. По словам Дмитрия Козака, договор по урегулированию молдавско-приднестровского конфликта был всего в двух миллиметрах от подписания. А теперь опять оказался в подвешенном состоянии…

— Надо различать в политике желаемое и действительное. У Воронина и не было в голове подписания договора. Он достаточно долго создавал видимость особых отношений с Россией. Делал он это с одной целью — побудить Россию сдать Приднестровье. Конечно, избиратели Молдавии отдали свои голоса на выборах коммунистам, потому что думали: уж эти-то договорятся с Приднестровьем. Воронин оказался на это не способен, потому что вместо терпеливых переговоров он предпочел тактику силового давления. А мы ему до некоторой степени подыграли. Мы не заявили нашего решительного “нет”, когда он занялся игрой в экономическую и телефонную блокаду Приднестровья. Мы не выразили возмущения по поводу захвата объектов в Бендерах. Мы не обращали на это внимания, продолжая, как гномы, выполнять работу за Воронина — вывозя оружие, ликвидируя там свое военное присутствие. Зачем? За красивые слова. Потому что когда-то в Стамбуле мы сказали, что выведем оттуда войска. Помилуйте! За это время столько воды утекло в международных отношениях. Американцы уже в Афганистане, Ираке, Грузии с Киргизией. А мы по-прежнему летим на свет давно погасшей звезды. Нас пытаются все время носом тыкать в эти договоренности. Пора переоценить ситуацию. Сегодня у нас нет никакой необходимости идти на поводу у Воронина, обольщаясь по поводу его пророссийской ориентации. Нас должно было насторожить, что Воронин и коммунисты не смогли или не захотели что-то противопоставить митингам националистов, устроенным из-за двух лишних часов преподавания русского языка. То ли они оказались к этому не готовы, то ли с самого начала играли с нами в игру, чтобы была возможность потом сказать: “Вот видите, русский язык как второй государственный для нас невозможен”. Но тогда и не будет решения приднестровской проблемы. Ведь известно, что этот конфликт начинался именно с проблемы русского языка… Осознавая это, мы должны вести себя достаточно твердо.

— С твердой позицией по защите собственных интересов у нас пока плоховато. Например, вам, как депутату, от прежней Думы останется в наследство одна проблема — урегулирование вопроса двойного российско-туркменского гражданства. Думская комиссия, созданная еще в ноябре, работала ни шатко ни валко. И пока так ни до чего и не договорилась.

— Платон мне друг, но истина дороже. У меня есть упреки к прежнему руководству Комитета по делам СНГ, и Андрей Афанасьевич Кокошин это знает. Но прежде всего — к Министерству иностранных дел. Они допустили небрежность при подготовке документов об отказе от двойного гражданства. Президент был явно введен в заблуждение. И его подписи под документом, который не прошел ратификацию, оказалось достаточно для Туркменбаши, чтобы развернуть антироссийские гонения. Государственная дума в этом вопросе тоже вначале запуталась, потом, правда, исправилась, выдав какую-то реакцию. Но профильный Комитет по делам СНГ и связям с соотечественниками очень поздно спохватился. Все ждал каких-то отмашек сверху. В такой момент и становится ясным, есть у тебя позиция или нет. Когда дело касается соотечественников, тем более граждан России, позиция обязана быть. Правительству и президенту не обязательно соглашаться со всем, что скажут депутаты, но их мнения принято использовать. Во всем цивилизованном мире законодательная и исполнительная власть распределяют между собой роли с учетом приоритетов общенациональной внешней политики. Законодатели выражают свою точку зрения чуточку более свободно. И это помогает дипломатам и министрам, обеспечивая им свободу маневра в отстаивании национальных интересов.

— Кстати, о депутатской позиции. В нынешнюю Думу вы прошли как кандидат от правящей партии — “Единой России”. В Думе прошлого созыва “единороссы” отличались тем, что всегда и везде отстаивали точку зрения президента, а не свою собственную. Собираетесь переломить тенденцию?

— В прошлом созыве были разные центристские фракции. И были разные нюансы отношения к одному и тому же вопросу. Я помню, сколько было споров по таким знаковым вопросам, как жилищно-коммунальная реформа. Фракция ОВР выражала свою точку зрения последовательно. И это вынуждены были учесть. Если бы она ее не выражала, то итоговые документы имели бы совершенно другой вид. И сейчас то, что мы являемся депутатами одной фракции, вовсе не означает, что внутри нее не должно вестись творческих дискуссий. Как раз отсутствие всяких споров опаснее всего. Такой опыт — советский опыт — у нас уже был. Тогда никаких внутренних обсуждений не происходило. Все определялось средней температурой в больницах, где лежали члены Политбюро. И в результате Советский Союз пришел к своему развалу. Я бы очень не хотел такой судьбы для Российской Федерации.
http://www.mk.ru/numbers/808/article23074.htm

Беседовала Елена КОРОТКОВА
Московский Комсомолец
30 Dec 2003