Регион, значимый для самочувствия всей Евразии

Директор Института стран СНГ, депутат Государственной Думы России Константин ЗАТУЛИН отвечает на вопросы журнала «Диалог морей» о путях и судьбах Черноморско-Каспийского региона.

Расскажите, пожалуйста, о Вашем институте. В какой степени его деятельность затрагивает регион Черного и Каспийского морей? Какие проблемы в этом смысле Вы решаете?

В этом году Институту стран СНГ исполнилось 15 лет. Его создание было связано с объективной необходимостью, возникшей после распада Советского Союза и образования Содружества независимых государств. Эта реальность требовала анализа новых процессов, протекающих на огромной территории. Ими в научном плане никто не занимался. Институт и ныне — единственный научный центр, специально изучающий проблематику СНГ, взаимоотношения между странами на пространстве бывшего СССР и перспективы их развития. Здесь есть специфика, отличающая наш регион — мы называем его материком, от любого другого.
Мы различаем лица и страны на краю нашей ойкумены, в пределах и за пределами исторической зоны своего обитания. Интересуясь жизнью Украины, Молдавии, Казахстана или государств Закавказья и Средней Азии, постоянно изучая положение русской диаспоры в Крыму, а также ситуацию в зонах неурегулированных конфликтов — в Приднестровье, Карабахе, Абхазии и Южной Осетии, отслеживая миграционные потоки или прогнозируя последствия «каспийского нефтяного искушения», Институт выделяет проблематику Черноморско-Каспийского бассейна как самостоятельную, принципиально важную для России и ее интересов. Причем не только энергетических, экономических, политических и военных. Огромную важность представляет вопрос цивилизационного выбора, реализовавшийся для нас исторически именно в ближнем Причерноморье. Черноморский бассейн — это пространство, на котором Россия выступила в роли претендента на «византийское наследство». Россия, как известно, наследовала Византийскую религиозно-культурную (православную) и геополитическую парадигму. Евразийский дуализм закреплен в нашей национально-государственной символике: двуглавый орел Византии — это современный герб России.
После распада СССР за пределами России осталось более 25 миллионов российских соотечественников. Часть из них вернулись в Российскую Федерацию. Но 20 миллионов наших соотечественников, что и ныне проживают за ее пределами, далеко не всегда пользуются равными правами с остальным населением в своих странах. Анализ положения соотечественников, помощь и поддержка им в пределах наших возможностей – еще одна, не менее важная сторона деятельности Института. Она обозначена в его двойном наименовании: Институт стран СНГ – Институт диаспоры и интеграции. Мы по необходимости выделяем проблемы соотечественников на Кавказе и в Средней Азии: это не только конфликтные зоны, но и источники миграционных потоков. Грузия, например, вышла из состава СНГ, но по оценке Союза грузин России, из 5,5 миллионного населения бывшей грузинской ССР 1,5 миллиона переселились в Российскую Федерацию.
Поводов к выделению Черноморско-Каспийского региона в «особое рассмотрение» более чем достаточно. Между прочим, порожденная распадом СССР острая проблема базирования Черноморского флота России в его собственной базе в Севастополе стала для меня одним из поводов не только для создания Института, но и для самостоятельной политической и депутатской деятельности.

Двадцать лет назад в регионе Черного и Каспийского морей образовались восемь новых государств, бывших республик СССР, из которых почти все являются членами СНГ. Как Вам видится этот регион с геополитической и экономической точки зрения, каковы ее перспективы?

В самом Вашем вопросе: почему Черноморско-Каспийский регион является предметом нашего особого внимания? – содержится ответ: большинство стран СНГ относится к этому региону, основные его проблемы напрямую затрагивают Содружество.
С точки зрения геополитики регион следует рассматривать как весьма значимый для самочувствия, стабильности или нестабильности всей Евразии. Как показывает история конфликтов последних десятилетий (на Южном Кавказе, в Средней Азии), даже точечная дестабилизация в Черноморско-Каспийском регионе способна быстро перерастать в хаотические процессы со слабой возможностью их контроля и урегулирования.
Более того, развиваясь, казалось бы, в замкнутом пространстве Кавказа и бывшей советской Азии, эти конфликты демонстрируют тенденции к «выплескиванию» на сопредельные территории. Возникает широкое поле для реализации как прежних, так новых, нетрадиционных вызовов и угроз (наркотрафик, сепаратизм и терроризм, «цветные» революции и т.д.).
Кавказ, как и Балканы, является ключевым транзитным регионом в тех случаях, когда участники транзита заинтересованы обойти привычные маршруты и проложить новые. Это в особенности касается борьбы и сотрудничества в вопросах транзита энергоносителей и в доступе к природным кладовым Центральной Азии.
Мы не можем не обращать внимания и на то, что распад Советского Союза, конфликты, которыми он ознаменовался именно в Черноморско-Каспийском регионе, а также борьба за ресурсы и природные ископаемые, сопровождаются попытками решительного изменения регионального военно-политического баланса. Этот баланс, конечно, уже серьезно изменился. Сейчас, в связи с заявленными блоком НАТО и рядом причерноморских государств (Болгария, Румыния) планами размещения новой системы ПРО и создания на побережье военно-морских баз Альянса, изменение баланса может приобрести для России радикально негативный характер. В истории мы уже были свидетелями того, как Черное море оказывалось ареной военных столкновений из-за вмешательства извне – со стороны государств, далеких от него географически. Мы, безусловно, не хотели бы постоянного чужого военного присутствия в акватории Черного моря и, тем более, перенесения этого вируса на Каспий.
Вместе взятое, все это предопределяет острую необходимость борьбы России как за собственные, так и за коллективные интересы СНГ в регионе. Эта борьба – не только и не столько конфронтация, но и постоянных поиск союзников и совпадающих с другими странами интересов в конкретных вопросах.

В 80-е годы в одном английском стратегическом исследовании говорилось, что к 2050 году регион Центральной Азии будет самым привлекательным и самым оспариваемым в мире по причине имеющихся там богатейших энергетических ресурсов. Подтвердится ли этот прогноз?

В 80-е и 90-е годы прошлого века прогнозов о превращении Прикаспия и Средней Азии во «второй Персидский залив» было немало. Достаточно вспомнить, что политические режимы новых независимых государств для повышения своей «капитализации» безудержно завышали прогнозные оценки своих сырьевых ресурсов (и их в этом активно поддерживали руководители ряда ТНК и аналитических западных структур). Некоторые, как например, Ашхабад, от этой стратегии не отошли до настоящего времени. Но в целом сейчас уже понятно, что регион обладает ресурсами, хотя и мирового масштаба, но некритическими с точки зрения запросов мировой экономики. Например, в Казахстане даже на официальном уровне сейчас говорится, что общие прогнозные углеводородные запасы страны составляют около 1,5 – 1,8 % от мировых. То же относится и к газовым запасам Туркмении. Запасы же Азербайджана и Узбекистана, как это теперь понятно – еще скромнее. То есть по самым оптимистическим оценкам энергетический потенциал всего региона можно оценить примерно в 3-4,5% от общемирового. Это, конечно, много, но, повторимся, не жизненно важно даже для рынков, уже использующих данные ресурсы (ЕС, КНР).
Борьба за овладение ресурсами региона, конечно же, будет продолжаться, но говорить о том, что Средняя Азия к 2050 году станет «самым привлекательным и самым оспариваемым регионом в мире» из-за ее энергоресурсов — преувеличение.

Каким здесь будет равновесие между великими державами мира? Сохранит ли Россия свое традиционное влияние? До какой степени вовлечется в эту конкуренцию Китай, удастся ли и Америке проникнуть в эту зону?

Влияние России в центрально-азиатском регионе, который в советские времена мы называли «Средняя Азия и Казахстан», исторически обусловлено и предопределено на будущее фактом географической и культурной близости (последнее, конечно, ослабевает с уходом советских поколений), а также военно-политической слабостью региона. В самом деле, на протяжении сотен лет народы Центральной Азии приобщались к достижениям европейской цивилизации через Россию. Газ и нефть, добываемые здесь, текут к основным потребителям по-прежнему через территорию Российской Федерации, чему благоприятствует естественный уклон Евразии с Востока на Запад — понятно, что другие маршруты транспортировки, через подъем в гору или по дну неразделенного до конца Каспия, продолжают оставаться экзотическими.
Но следует учитывать и другие факторы. Не стремясь всерьез ни к какой независимости, бывшие среднеазиатские советские республики были в эту независимость вытолкнуты в 1991 году. Стоит ли удивляться, что лишенные прежних капиталовложений из союзного центра, резко обнищавшие в 90-е годы, они попытались реализовать себя по модели традиционных восточных национальных государств, которых с современностью как-то примиряет только унаследованный от СССР светский характер власти да поиск спонсоров и инвесторов во всем мире.
Поначалу свой заявочный столб поставила Турция, грезившая во времена Демиреля и Озала «великим Тураном». Но, как оказалось, ее возможности недостаточны: Турция, например, никак не может помочь в становлении системы региональной безопасности. Эти функции продолжает в основном нести созданная с решающим участием России Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
Американцы прорвались в Центральную Азию под предлогом борьбы с терроризмом, с началом операции в Афганистане. Но, конечно, местные режимы и раньше пытались обратить на себя внимание и заручиться поддержкой со стороны мировой сверхдержавы (Узбекистан, например, в 90-е годы был вместе с Израилем чемпионом по числу солидарных с США голосований в ООН).
Китай, по традиции, предпочитает осторожную тактику, делает ставку на свой грандиозный экономический потенциал. В КНР не могут не знать, что народы Центральной Азии боятся быть растворенными в Китае, сохраняя самые неприятные воспоминания о прошлых столкновениях. Недавние события в Синьцзяле, умело кем-то спровоцированные, лишний раз доказали, что проблемы в отношениях Китая с азиатскими народами не пустое историческое воспоминание. Может быть, поэтому в диалоге с элитами бывшей советской Средней Азии современный Китай не прочь прибегнуть к посредничеству России. Это и сделало возможным создание и функционирование Шанхайской Организации сотрудничества (ШОС).
Конфликтогенность региона создает дополнительные широкие возможности как для соперничества, так и для сотрудничества между США, Китаем и Россией. Если рассматривать реальную картину взаимоотношений между ними как основными конкурентами за влияние в регионе, то у России скорее сотрудничество, чем соперничество, с Китаем, и скорее соперничество, чем сотрудничество с США. Перспективный уход американцев и НАТО из Афганистана, хотя и не будет напоминать бегство 70-х годов из Юго-Восточной Азии, может на время ослабить запад-нос влияние в регионе.
Россия же, в ближайшей перспективе, будет сосредоточена на работе с Казахстаном, вместе с ней вовлеченном в создание Таможенного союза с Беларусью, а может быть, и с Украиной. Нас чрезвычайно заботит неизбежное приближение эпохи «после Назарбаева». Думаю, что роль России во всем регионе тесно связана с тем, удастся или не удастся ей закрепить на будущее приоритетность российско-казахстанских отношений.

Важные изменения ожидаются и в регионе Черного и Каспийского морей. Сохранится ли традиционная черноморская русско-турецкая ось после того, как НАТО проникла в том числе на западное побережье Черного моря, учитывая, что Россия укрепляется как военно-морская держава, а Турция занимает позицию, все более и более отличающуюся от позиции НАТО?

Важные изменения в регионе не только ожидаются, они уже имеют место. На северо-восточном берегу Черного моря возникло новое государство — Республика Абхазия. Россия признала ее независимость. Мы свидетели стремительного прогресса в отношениях между Россией и Турцией. Начало, видимо, положил туризм: миллионы российских туристов посетили турецкие побережья. Сотрудничество нарастает ныне по всем направлениям. Стоимость подписанных проектов исчисляется десятками миллиардов долларов. Амбициозная задача двух стран — довести за пять лет товарооборот до 100 млрд. долларов — представляется вполне выполнимой. Разумеется, в отношениях любых стран возможны перепады. Возможны они и в российско-турецких отношениях. Но тенденция к сближению России и Турции очевидна, и она, похоже, будет развиваться и далее. Что касается расширения НАТО в регионе, то оно небезопасно для всех, включая участников Альянса. В Турции, видимо, это понимают, и это одна из причин ее растущей самостоятельности.

Придут ли Москва и Вашингтон ко взаимоприемлемой формуле противоракетной обороны в регионе Черного моря?

Пока не видно, чтобы Соединенные Штаты намеревались учитывать российские интересы в регионе, где безопасность России затрагивается самым непосредственным образом, в отличие от безопасности США. Размещение компонентов ПРО Соединенных Штатов в Румынии объективно не укрепит безопасность в Причерноморье. Напротив, оно ослабит ее, поскольку нарушит баланс сил и вызовет ответные меры. Резкая реакция Москвы на появление в Черном море американского крейсера «Монтерей» — попытка предостеречь Соединенные Штаты от продолжения тактики достижения односторонних преимуществ, доказательство того, что Россия будет искать «симметричные» и «асимметричные» ответы.

Экспансия НАТО на восток остановилась, будет ли продолжаться восточная экспансия Евросоюза (Украина, Грузия, Республика Молдова и т.д.)?

Экспансия ЕС возможна. Факт таков, однако, что Евросоюз уже и сегодня выглядит огромным динозавром. А динозавры оказались по ходу эволюции не особенно жизнестойкими. Сомнительно, чтобы брюссельская бюрократия была в состоянии учитывать сложные социально-экономические проблемы многих десятков государств, отличающихся исключительным разнообразием условий, сложно поддающихся механическому выравниванию под общую гребенку.
В европейских столицах это во все большей мере принимают в расчет. Так что не исключено: в целях собственного выживания Евросоюз перестанет расширяться.

Сохранит ли Россия роль энергетического экспортера и транспортера номер один для Европы? Каково будущее газопроводов Южный поток, Набукко, других проектов?

Европа испытывает острый энергетический дефицит. Где бы она ни искала дополнительные источники углеводородов, ей их будет не хватать. Так что России не приходится особенно беспокоиться насчет сбыта нефти и газа. Тем более, что острейшую энергетическую нехватку испытывает Китай, а это наиболее динамично развивающаяся экономика мира. И поскольку на востоке с Европой конкурирует мощный покупатель российских углеводородов, Евросоюзу стоило бы дорожить связями с Россией в области энергетики.
Многие в Европе это понимают. Газопровод «Северный поток» по дну Балтийского моря, несмотря на противодействие отдельных европейских стран, будет проложен. По соглашению с Турцией нынешним летом «Газпром» начинает геологические и сейсмические изыскания для прокладки газопровода «Южный поток».
Что касается «Набукко», то судьба его все еще не ясна. Проблема этого газопровода в том, что он коммерчески мало выгоден. К этому проекту примешана изрядная доза политической конъюнктуры.

Как Вам видятся перспективы демократического развития в странах Причерноморья и Прикаспия?

Бывшие советские республики, став независимыми государствами, присягнули на верность демократическому развитию, хотя многие сделали это формально. Трудно ожидать, что никогда прежде не существовавшие государства, не имевшие в прошлом какой-либо демократической традиции общественной жизни, немедленно усвоят не только идеалы, но и практику стран, развивавшихся на демократической основе в течение десятков и сотен лет. Резьбу демократического процесса на Кавказе, а тем более в Средней Азии, легко сорвать неумелым культуртрегерством. Важно, чтобы все шло естественным путем: демократия не должна навязываться извне, как было в случае так называемой «революции роз» в Грузии или «оранжевой революции» на Украине.
Экспортный вариант демократии — слишком часто проигрышное дело. Посмотрите, что происходит в Азербайджане. Запад откровенно поощряет там оппозицию, в том числе исламистскую, на выступления против властей. Хотя оппозиция со всей очевидностью не имеет массовой поддержки.
Сегодня мы не можем сказать, что после «революции роз» Грузия сделала шаг вперед в своем демократическом развитии. При этом учитываются такие стандарты и нормы, как демократическая смена, а не свержение властей, свободные и конкурентные выборы, наличие или отсутствие политических репрессий и политических заключенных.
Если США, Евросоюз, НАТО действительно заинтересованы в развитии демократии в регионе, они должны перестать поощрять деструктивные силы и устраивать «цветные» революции.