Время покажет. Часть 2. Выпуск от 30.10.2024

Оперативная информация о ходе специальной военной операции России на Украине; Пентагон признал, что материальная поддержка Украины ставит под угрозу боевые возможности американской армии; американцы опасаются гражданской войны после президентских выборов.

Специальный представитель Государственной Думы РФ по вопросам миграции и гражданства, первый зампред Комитета Госдумы по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками, директор Института стран СНГ Константин Затулин в программе «Время покажет»:

«Если мы считаем, что всё, что сказал Байден — осмысленно, и что он понимает взаимосвязь между Курском и территорией Украины, очень может быть, что он говорит в целом, используя как бы жупел корейских войск. Это после всего, что происходило в течение трёх лет, когда всем очевидно, что военнослужащие западных стран, американцы в том числе, воюют на территории Украины.

Теперь они вдруг озаботились чистотой наших рядов, чтобы не дай Бог с нашей стороны, ещё и на нашей территории, корейцы не воевали. Как говорил в этом случае Верховный Главнокомандующий — это наше дело, наше и корейское. Я, например, никак не могу это прокомментировать. Необходимы ли? Будут ли они использованы? Будет ли такая договоренность?

Я думаю, что сегодня они однозначно используют корейскую угрозу в качестве самооправдания для попытки со стороны Зеленского втянуть Запад в какой-то ответ. Он этим занимается 24 часа, может быть, даже 25 часов в сутки.

Поэтому он изобрел «план победы», который ничего не говорит об усилиях Украины. Зато говорит о том, что должен сделать Запад для того, чтобы Украина победила.

Это продолжение прежней линии. Прежней линии, связанной с тем, что надо делать, немедленно надо что-то разрешить, надо разрешить Западу самому себе наносить дальнобойные удары или еще что-нибудь.

Но все это ведь происходит на фоне других заявлений, о которых мы пока не говорили. Это заявление о том, как они собираются вести переговоры, с чего они хотят начать и чем закончить.

Несколько дней назад Ермак заявил о том, что они теперь пришли другому мнению: можно начать с обсуждения ситуации на начало 2022 года, а потом мы всё равно вернемся к теме 91-го года, то есть Крым — украинский, Севастополь — украинский, Донецк, Луганск и так далее.

То есть всё это, что выдает? Это выдает общее смятение в доме Облонских. Общее смятение связано с неопределенностью.

Во-первых, события нашей современности, — выборы в Соединенных Штатах, — чем они закончатся. Во-вторых, впечатление что на Западе все больше устают и лидеры Запада, — даже те, которые поставили фишку на борьбу с Россией до победного конца, — вынуждены маневрировать, реагировать и уж, по крайней мере, делать вид что они-то вообще за переговоры и за прекращения огня, и за то, чтобы войны не было.

При этом выдвигаются условия, заведомо невозможные для начала таких переговоров: и условия на земле — Курская область, и условия с точки зрения, что мы будем обсуждать 2022 год и так далее.

Вы можете обсуждать не 2022 год, а 1654, например. Переяславская рада — давайте с неё начнем тогда? На самом деле эти переговоры, когда бы они не начались, будут исходить из ситуации по факту, которая к этому времени сложится. Они из хотелок. Мы хотим этого, хотим того и так далее. Но при всём прочем, когда дело касается переговоров, я в который раз хочу сказать. Я конечно понимаю, что переговоры неофициальные и полуофициальные через третьи руки, они могут идти всё это время, и они шли на самом деле, и даже в любой войне такие эпизоды были, но очевидно, что результатом любых переговоров, какими не они были. Прочного мира, договоренности там, так сказать, окончательной по тому, какие будут границы, кто где будет и так далее, они в ситуации сегодняшней вряд ли возможны. Вряд ли можно на это вообще рассчитывать даже в перспективе.

Всё, что возможно, это как бы зафиксировать статус-кво и заморозить военные действия. Опять же тут простор для разного рода конспирологических версий.

Надолго? Набыстро? Прервутся эти прекращения чем-то? Спровоцируют новое возобновление, или это будет как вот все говорят между Южной и Северной Кореей в течение десятков лет? Но во всяком случае это означает, что никто ничего не признаёт.

А. Шейнин: Я каждый раз слушаю, что им сейчас надо остановить конфликт, а потом они будут набирать силы, чтобы снова воевать. Как эти люди представляют себе, что мы вообще в этой ситуации должны делать?

К. Затулин: Во-первых, зачем они об этом говорят? Они об этом говорят, потому что они боятся своих нациков. Им надо своим нацикам объяснить, что мы — до победного конца, просто нам нужно какую-то паузу выдержать. Они же их боятся. Они же вооружённые и отмороженные. И, конечно, Зеленский, о котором мы много и хорошо говорим в нашей передаче, конечно, задумывается об этом.

Почему такое дурацкое предложение Ермака? Ну оно же абсолютно дурацкое. То есть, мы начнем с границ 22-го года, а потом перейдем к границам 91-го.

А. Шейнин: То есть мы заранее, — говорит он, — знаем, что мы будем разговаривать про 22-й год, а уже когда-нибудь потом…

К. Затулин: Так это нужно для того, чтобы было алиби. Алиби перед нациками. Да, мы начнём с 22-го, у нас по-другому не получится, но потом-то мы обязательно к 91-му придём .

А. Шейнин: То есть, мы идём всё равно туда, а русские — лохи, они этого ничего не понимают.

К. Затулин: Бабушка-то, на самом деле, надвое сказала. Что бы они не хотели, как бы они не хотели быть богатыми и здоровыми, абсолютно не факт, что так произойдёт.

И мы тоже должны понимать, что да — это всегда риск, если существует принципиальный очаг напряжённости. Но давайте говорить серьёзно. Главный риск состоит в том, что останется что-то от Украины. И главный риск состоит в том, что существует Запад, который на стороне этой Украины. Значит ли это, что мы должны, как некоторые у нас говорят, дойти до Тихого океана или до Атлантического? Мы такие цели себе ставим? Нет, не ставим.

Надо понимать, что риск будет существовать всегда в международных отношениях, тем более — в военных конфликтах. И мы должны ставить те цели, которые достижимы. Вот мы ставим достижимые цели и взвешиваем на каждом этапе, что это означает по нашим затратам, по нашим потерям, по нашим убыткам. То есть, условно говоря, овчинка выделки стоит или не стоит? Это же важный вопрос. А это совсем не овчинка. Это жизни, это усилия, это валовый внутренний продукт.

А. Шейнин: То, с чего я начал сегодня — это и количество раненых, и количество инвалидов, и средств, которые на всё это нужно, это тоже немаловажно.

К. Затулин: И потом, вот эта так называемая нынешняя военная консолидация, которая на Украине одновременно сопровождается тем, что граждане Украины, судя по опросам, требуют вернуться к границе 91-го года в большинстве, но эти же граждане Украины воевать не хотят. Вот такая история. Так разве мы не разыграем эту историю после того, как это перемирие когда-нибудь будет достигнуто? Разве мы не будем заниматься Украиной как таковой? Той, которая останется, и что там будет. И поддерживать там те силы, которые будут вменяемыми, против тех, которые будут невменяемыми? Я не спрашиваю. Я считаю, что это просто необходимо задать в качестве цели.

А. Шейнин: Мы же, я так понимаю, занимались Украиной до 22 года и предполагали, что там есть какие-то силы, которые… я дальше даже не буду продолжать.

К. Затулин: Надо сделать выводы из того, как мы ею занимались. С кем. И кто этим занимался. Это безусловно. Но мы занимались Украиной и до 2014 года и какие-то результаты у нас оказались всё-таки достигнуты».